Антикоммунизм, коммуналка, человейник и природа человека

24.09.2017 Владимир Мацкевич, философ и методолог

Многие из тех, кто считает себя левыми интеллектуалами, возмущаются моими антикоммунистическими высказываниями.

Некоторых просто "плющит и колбасит" от них. Несколько человек на Конгрессе исследователей Беларуси мне об этом сказали после моего участия в панельной дискуссии "Революция 1917 года и опыт коммунизма для Центрально-Восточной Европы".

Но это неоправданная генерализация левизны.

"Левое" — неопределенная категория. Все коммунисты — левые, но не все левые — коммунисты: есть либералы левые, есть социал-демократы, "зеленые" — тоже левые. В самом коммунизме есть левый уклон, с которым даже Ленин боролся в своей "Детской болезни левизны в коммунизме".

Левые интеллектуалы привыкли гордиться якобы присущим им критическим мышлением. Но такая реакция на мой антикоммунизм говорит как раз об отсутствии у части левых критического мышления, в том числе критического восприятия самих себя и категории "левое".

Во время пленарной дискуссии. Владимир Мацкевич — второй слева / Фото из Фейсбука Ярослава Иванюка

Поэтому — специально для левых.

Специально — на уровне здравого смысла, т.е. ниже критического отношения (в кантовском смысле), чтобы понятней было.

Для этого я прибегну к популярной (в смысле, модной и доступной широким массам) схеме человеческих потребностей по Абрахаму Маслоу, или в популярной версии — пирамиде Маслоу.

В теоретическом отношении эта модель правильная, но слабая — она исчерпывается словами песенки из "Трехгрошовой оперы" Бертольда Брехта: "Сначала хлеб, а нравственность потом!" Но для рассуждения на уровне здравого смысла она вполне хороша.

Итак, коммунизм обещает всестороннее развитие личности, и самый любимый принцип коммунизма: "От каждого по способностям, каждому по потребностям!"

Красиво? Но нездравосмысленно.

По каким потребностям? С какого уровня пирамиды Маслоу?

Чтоб далеко не ходить и два раза не вставать откроем Википедию и возьмем оттуда пятиуровневую пирамиду:

Физиологические: голод, жажда, половое влечение и т.д.;
Потребности в безопасности: комфорт, постоянство условий жизни;
Социальные: социальные связи, общение, привязанность, забота о другом и внимание к себе, совместная деятельность;
Престижные: самоуважение, уважение со стороны других, признание, достижение успеха и высокой оценки, служебный рост;
Духовные: познание, самоактуализация, самовыражение, самоидентификация.

Первый уровень

Все начинается с потребностей, которые есть у всех, у 100% людей, от младенцев до глубоких старцев: хлеб, еда, тепло и уют, у взрослых — еще и секс.

Это можно и нужно обеспечить всем. И это возможно, в принципе, на определенном этапе развития производительных сил. Правда, это не обеспечивается при некоторых формах производственных отношений. (Запомните это, потом пригодится.)

Второй уровень

Отлично, уже второй уровень потребностей есть не у всех. Младенцы не думают о завтрашнем дне, поэтому у них нет такой потребности, хотя она очень быстро возникает, в течение года-полутора. Но обеспечить ее куда сложнее. При социализме (а мы помним, что социализм — это такой коммунизм, который устанавливается при достижении некоторого уровня производительных сил и при невозможности на этом уровне развития сил сформировать коммунистические производственные отношения) удовлетворение этого уровня потребностей упирается в "квартирный вопрос". И все помнят, что именно этот "вопрос" испортил москвичей, по Булгакову-Воланду. (Это тоже прошу запомнить, это важно!)

Для большинства современных стран этот уровень потребностей тоже вполне достижим. И там, где он достижим, но как-то неуверенно, господствует установка: "На большее не претендуем, лишь бы не было войны!"

Третий уровень

Так вот, пока есть проблемы с удовлетворением потребностей второго уровня, люди не требовательны в отношении потребностей третьего уровня, готовы довольствоваться малым. Можно сказать, что эти потребности возникают не у всех людей, а только у тех, кто обеспечен безопасностью и некоторой долей комфорта.

Революционеры и большевики-коммунисты перед 1917 годом и после были среднеобеспеченной публикой, для них самих потребности третьего уровня были очень актуальны, они нуждались в социальных связях, общении, привязанностях и любви, внимании к себе и в совместной деятельности, ибо их цели не достижимы только собственными усилиями, для их достижения нужны большие революционные массы. А массы озабочены проблемами удовлетворения потребностей первого и второго уровней.

Поэтому коммунисты первых лет советской власти обещали массам хлеб, землю, мир, но не забывали и про свои потребности. Правда, в несколько забавных формах: например, в обобществлении жен, в сексуальной революции с эрзацем любви.

Большевистская пропаганда до 1930-х годов редко поднималась выше удовлетворения заниженных потребностей широких масс. О более высоких — четвертом и пятом — уровнях до поры до времени не думали, хотя классики коммунизма их продекларировали, и о них знали.

Четвертый уровень

К 1930-м годам социальные связи установились, возникли блат, кумовщина, номенклатурные списки и все такое. Началась героизация отдельных личностей, карьеризм стал основным мотивом номенклатурных кадров. Собственно, этот уровень был актуален именно для советской номенклатуры, а не для всего населения, которое все еще жило впроголодь.

Пятый уровень

Последний уровень потребностей по Маслоу вообще показывали только в кино.

Но дело не в этом. А вот, в чем. Коммунизм зиждется на том, что может учитывать и знать человеческие потребности (всевозрастающие потребности — так это называлось при советской власти) и может обеспечить удовлетворение этих потребностей.

Но так ли это?

Плановая экономика при достижении определенного уровня производительных сил действительно может удовлетворить потребности первого и второго уровней для всех членов общества, для всего населения. Но может удовлетворить на неком усредненном, уравненном уровне. Собственно, плановая экономика и стремится этот уровень вычислить и производить ровно столько, сколько нужно для этого. Поэтому вся промышленность делилась на группу А (производство средств производства, или опредмечивание в экономике производительных сил) и группу Б (производство товаров потребления, т.е. удовлетворение растущих потребностей трудящихся, или принцип обеспечения потребностей всем "по труду").

Итак, все сыты, накормлены, одеты, уверены в завтрашнем дне, гарантированным профсоюзами и соцобеспечением.

Причем накормлены из "потребительской корзины", измеренной в калориях.

Одеты в примерно одинаковую одежду с вариантами фасонов.

Расселены в коммунальных квартирах и в любой подходящей застройке.

Все равны.

И что теперь делать с потребностями четвертого уровня по Маслоу? Как измерять успех, добиваться признания и уважения со стороны других?

Помните, признание заслуг и труда обществом в первые годы советской власти выражалось в том, что человека награждали "красными революционными штанами", дарили отрез сукна или ситца, т.е. материальное поощрение было актуальным.

В 1930-е годы изобилия еще не было, но все были накормлены и отрез ситца или крепдешина могли купить сами.

А как же признание и служебный рост, когда "от всех по способностям" и каждому по минимуму?

И вот потребности четвертого уровня начинают конфликтовать с потребностями третьего уровня.

Самое яркое проявление этого можно было встретить на коммунальных кухнях в больших городских квартирах. Люди начинали бороться за "уважение со стороны других" всеми доступными способами, пренебрегая порой простейшими социальными связями.

Бороться за лучшее место на кухне, за более светлую комнату, за первенство в очереди в общий туалет.

Когда все выравнены/уравнены в материальном отношении, люди стремятся выделиться, подчеркнуть свою индивидуальность нематериальными способами.

В коммунальных квартирах начинается борьба всех против всех, почти по Гоббсу. Люди все равны в удовлетворении потребностей, но хотят самоуважения и признания, отличающего их самих от всех других.

То же самое происходит в трудовых коллективах — борьба за идентичность, борьба за признание, за любовь и внимание со стороны других.

Это борьба за удовлетворение потребностей третьего-четвертого уровней принимает несколько разных форм:

Социальные формы: карьеризм, подсиживание друг друга, доносы, соцсоревнование, выслуживание и т.д. Есть соответствующие знаки социального неравенства, которое обеспечивает удовлетворение потребностей четвертого уровня, и эти знаки становятся вожделенным предметом. На низком уровне этического сознания в этой борьбе все средства хороши.
Коммунальные формы — это когда социальные различия не имеют значения, а признание, уважение, любовь и внимание даны в простейших человеческих формах.

Для малой части советских людей, состоящих в номенклатуре или стремящихся в нее попасть, основными способами удовлетворения потребностей третьего-четвертого уровней были социальные формы. Отсюда те пять миллионов доносов, о которых спрашивал Довлатов, это карьерные схватки не на жизнь, а на смерть. Это номенклатурные чистки, партийные собрания с разбором персональных дел, это приписки и очковтирательство.

Все это цвело пышным цветом, поскольку коммунистам нечего было предложить взамен — все их разработки и вся идеология были сосредоточены на удовлетворении материальных потребностей трудящихся, а социальный план отпущен на самотек или остается только в форме идеологической трескотни.

Но для большей части советских людей тараканьи бега в номенклатурных кругах были недоступны. Они влачили серую жизнь на очень низком уровне материального достатка, поэтому потребности третьего-четвертого уровней обеспечивались разборками в коммунальных квартирах, трудовых коллективах, в семье и школе.

Эту редукцию социальных отношений к коммунальным заметил и описал еще Александр Зиновьев. Он рассматривал коммунизм как коммунальные отношения вместо социальных.

И общество без социальных отношений он назвал довольно точно — человейником.

Советский человек жил не столько в социуме/обществе с его позициями, ролями, статусами, сколько среди людей в человейнике с его хорошими и плохими человеческими качествами.

"Главное, чтобы человек был хороший!", — таков был принцип жизни в человейнике. Но как раз хороший человек в человейнике — большая редкость.

Нет людей без недостатков, а в тесном общежитии, на коммунальной кухне, в трудовом коллективе, где все равны и нельзя высовываться, самый маленький человеческий недостаток вырастает в огромную проблему, ведущую к конфликту и испорченным отношениям всех со всеми.

И вот когда человеческие отношения (коммунальные) в человейнике окончательно запутываются, у коммунистов есть одно средство, чтобы их улучшить: вернуться к дефициту на уровне первичных потребностей. Тех, кто плохо себя ведет, наказывают лишений пайки, допуском в общий санузел в коммунальной квартире.

И наоборот, награждение следует не за труд и способности, а за хорошее поведение. Это долго рассказывать, по каким принципам давались в СССР звания ударников труда, премии, ордена и медали.

Вначале я просил кое-что запомнить. Вернемся к этому.

Помните голодомор 1930-х годов?

В это время производительные силы в СССР уже позволяли обеспечить удовлетворение первичных потребностей всему населению, и вдруг — голодомор! Да еще в самых богатых сельскохозяйственных районах. Почему?

Не почему, а зачем. Во-первых, это следствие необходимости обеспечения всем удовлетворения потребностей по труду, что возможно только через экспроприацию излишков. Во-вторых, экспроприация никому не нравится, ей сопротивляются. Кто? Плохие люди, кулаки и подкулачники. Плохих людей наказывают перераспределением материальных благ не в их пользу. Перегнули палку? Нет, это закономерный итог коммунистического дискурса.

Ну и вспомним, как портит людей "квартирный вопрос".

Необходимость жить в тесноте с низким уровнем потребления и уже с возникновением потребностей социального и духовного порядка ведет к желанию выделиться, обозначить себя, найти себя в ситуации крайне скудных возможностей.

Для этого у людей есть несколько путей.

Выделяться за счет других — социопатия. Отсюда такое множество агрессивных проявлений, хамство и взаимное унижение, качание прав на ровном месте, обидчивость советских людей.

Уйти от других в свой мирок — экскапизм. Вся знаменитая и пресловутая духовность советских людей — это ничто иное как эскапизм, бегство от убогости окружающей жизни, от постоянных коммунальных конфликтов и необходимости участвовать в разборе персональных дел на партийных и профсоюзных собраниях.

Социопатия и эскапизм — это то, что создают коммунистические производственные отношения. Половина населения человейника становится соцопатами. Это те, что посильнее, агрессивнее, напористее. Другая половина склонна к эскапизму. Это интеллигенты, слабые и дезадаптированные люди.

Какой коллективизм, о котором так много говорили большевики? Даже если бы они этого хотели!

Какая солидарность социопатов и эскпатов?

Ну а как же многочисленные воспоминания советских людей о теплоте человеческих отношений, о добрососедских отношениях в коммуналках, праздниках всем двором?

Да, это тоже все было.

Коммунальные отношения — это не только грызня, конфликты и разборки. Это еще и поддержка со стороны части соседей в конфликтах с другими. Конфликт забывается, а оказанная поддержка запоминается надолго. Это свойство человеческой памяти.

Это как самое вкусное в мире мороженное за 20 копеек.

Сегодня мороженное самых разных сортов и вкусов продается круглый год в любом магазине или кафе.

В советские времена мороженное — только летом, в парке, в специальном походе с родителями в кафе-мороженное, поскольку в ассортимент других столовок мороженное не входило, и только за хорошее поведение. Естественно, что такое мороженное было БЕЗУМНО вкусным, не то, что нынешнее. Многие люди моего поколения с трудом жуют современные бананы — трава травой. То ли дело бананы нашего детства! Они были один раз в год, и то — не каждому доставались, поэтому мы запомнили их запах и ... безвкусный вкус дефицита.

Коммунизм реализацией своих принципов культивирует худшие человеческие качества, без них при коммунизме не выжить и не сохранить себя.

Но свойства человеческой памяти приводят к ошибкам в показаниях свидетелей реального коммунизма.

Отсюда, кстати, проблема устной истории и истории повседневности. История даже устная и история повседневности — это история, т.е. исследование! Это не внимание к рассказам стариков, развесив уши. Это исследование этих рассказов. А рассказать есть много чего про реальный коммунизм и жизнь в человейнике.

Но лучше с коммунизмом знакомиться теоретически и никогда не пытаться его строить.

Текст впервые был опубликован в блоге Владимира Мацкевича в Фейсбуке:

Смотрите также:

Уводзіны ў філасофію Уладзіміра Мацкевіча. Серыя размоў (Аўдыё)

21.05.2020 Лятучы ўніверсітэт

Размова дванаццатая — пра з’яўленне каштоўнасцей і Бога ў ідэальным плане і радыкальны паварот у развіцці інстытута філасофіі.

Право на наследие по стандартам Конвенции Фаро: возможно ли в Беларуси?

31.03.2020

27-28 марта Беларусский комитет ICOMOS и МНГО "ЕвроБеларусь" провели экспертный онлайн-семинар о расширении возможностей участия сообществ в управлении историко-культурным наследием.