До Киева не доведет. Почему нет связи между языком и готовностью бороться за независимость страны

Но готово ли это большинство защищать независимость Беларуси в случае внешней угрозы? "Беларусский Журнал" разбирается вместе с Оксаной Шелест, кандидатом социологических наук, старшим аналитиком Центра европейской трансформации.

Давайте допустим, что позиция граждан Беларуси имеет значение в нынешней — как минимум, информационной — войне за независимость нашей страны. Допустим — потому что так должно быть, и так есть. Как бы мы ни привыкли ссылаться на модную нынче "выученную беспомощность", захват Беларуси Россией (поглощение, инкорпорация, жесточайшее углубление интеграции), не будет возможен, если достаточное количество беларусов будет против.

Однако мы не можем с уверенностью рассчитывать на это, а лишь допустим. Потому что современные политтехнологии позволяют проворачивать и не такие операции, и даже если противников слияния с Россией достаточно много, но мы недостаточно рефлексивны и солидарны, то обвести нас вокруг пальца ничего не стоит.

Например, кто-то может попробовать доказать нам самим (а заодно и всему остальному миру), что нас нет. Или что нас ничтожное количество, "от народа мы далеки", и поэтому ничего не остается, как смириться с волей большинства. Оставим пока в стороне вопрос, должен ли человек, имеющий гражданскую позицию, смиряться с волей большинства (на самом деле, нет). Поговорим о том самом большинстве, на которое все так любят ссылаться, и о том, что мы можем знать о его воле.

Недавно Юрий Дракохруст, популярный беларусский журналист и обозреватель, испытывающий многолетнюю страсть к анализу общественного мнения, опубликовал на ведущем беларусском информационном ресурсе TUT.BY материал под скромным заголовком "Кто в Беларуси говорит по-белорусски". Однако сразу за скромным заголовком начинается намек на сенсацию: "Данные, которые вы увидите ниже, не публиковались никогда".

На самом деле, нет ничего ни сенсационного, ни нового в данных о том, что беларусский язык имеет более широкое распространение среди людей старших возрастных групп, живущих в сельской местности, имеющих невысокий уровень образования. И даже несмотря на то, что данные переписи населения 2009 года никак не назовешь слишком свежими, предположим, что и к 2019 году в целом языковая ситуация в стране существенно не изменилась (хотя с учетом прошедшей пятилетки "мягкой беларусизации" это предположение может и не подтвердиться).

Сенсационность материала в другом: социальный портрет беларусскоязычного гражданина Республики Беларусь анализируется автором не "из академического интереса", а в "плоскости практической политики", в поисках ответа на вопрос, "на чем зиждется белорусский государственный и национальный суверенитет".

Я не знаю, в чем был замысел автора, но текст прочитывается примерно следующим образом: именно те (и только те), кто считает беларусский язык родным и пользуется им в повседневной жизни, могут сказать "нет" "ультиматуму о реализации союзного договора, с предложениями перейти на российский рубль и создать общую таможню". А поскольку среди образованных горожан дееспособного возраста, которые, как справедливо указывает автор, могут выступить "опорой государственной независимости", таковых меньшинство, то остается впечатление, что и достойный ответ настойчивой восточной соседке дать некому.

Мы не будем сейчас обсуждать специфику истории и актуального состояния беларусской нации, задумаемся лучше, а какое значение в сегодняшней ситуации — ситуации угрозы суверенитету страны — имеет язык, на котором говорит большинство, и какие характеристики этого самого большинства вообще имеют значение.

Отождествление языка и нации и, тем более, языка и гражданственности (а в ситуации грубых интеграционных ухаживаний России требуется именно гражданское поведение) — это такая дремучая архаика, что даже как-то неудобно ее разбирать. Даже для этноса язык не является единственной сущностной характеристикой — важны еще общность территории, культуры, хозяйства и т.д. Что уж говорит о национальном и гражданском!

Да, мы знаем, что "Русский мир" может прийти в наш дом под маркой защиты "русскоязычного населения". Но ведь любой здравомыслящий человек понимает, насколько ложен и лжив этот повод. Зачем же мы сами подкрепляем его, включая вопрос языка в поле нашего внимания, когда говорим об актуальных угрозах существованию Беларуси как независимого государства?

На самом деле, я не знаю, сколько беларусов реально в случае необходимости встанут за независимость своей страны. И абсолютно уверена, что никто не знает. И не только потому, что независимых опросов общественного мнения в Беларуси сегодня больше нет от слова "совсем", но и потому, что общественное мнение, изученное в ходе опросов, и реальное гражданское поведение никогда не совпадают.

Не совпадают, но связаны. Есть ли у нас более релевантные сегодняшним вызовам данные, чем данные о языковой ситуации 2009 года?

Можем вспомнить о данных BAW Андрея Вардомацкого за 2016 год, которые говорят о том, что 73% беларусов считают, что "Беларусь и Россия должны быть независимыми, но дружественными странами". Дружественными — но независимыми.

Или посмотрим на представления наших граждан о завершенности беларусского нациостроительства. Значимое большинство (71,4% в сумме) респондентов нашего исследования, проведенного в том же 2016 году, считает, что беларусы — вполне или хотя бы "скорее" самостоятельная, состоявшаяся нация.

Представляют ли эти беларусы, которые считают себя состоявшейся, самостоятельной нацией, ресурс, который может выступить "опорой государственной независимости", по тем критериям, которые считает значимыми Юрий Дракохруст?

Осознание национальной самостоятельности практически не имеет возрастной специфики, во всех возрастных группах преобладает эта установка.

Уровень образования более заметным образом связан с признанием самостоятельности беларусской нации. Однако во всех образовательных группах тех, кто считает беларусскую нацию самостоятельной, большинство.

Также обстоят дела и с типом поселения: почти 70% горожан считают, что беларусы — состоялась как нация.

Не будем заблуждаться относительно консолидированности беларусской нации. По всем значимым вопросам — историческому и актуальному самоопределению в мире, представлениям о перспективах политического и экономического развития страны — беларусы сильно расходятся во мнениях. Примерно так же, как в вопросе ценности и дальнейших перспектив беларусского языка.

Но все это вторично, если мы говорим о вопросе, поставленном "в плоскости практической политики", т.е. об актуальном выборе: сохранить Беларусь как независимое государство, граждане которого сами могут и должны разбираться со своими внутренними противоречиями и определять направление своего развития, или стать частью другого государства и потерять эту возможность навсегда.

Значительное большинство беларусских граждан считают, что Беларусь и Россия должны оставаться дружественными, но независимыми странами. Значительное большинство беларусских граждан — всех возрастов, образовательных и поселенческих групп — считает Беларусь состоявшейся и самодостаточной. Достаточно ли этих эмпирических фактов, чтобы успокоиться, прекратить дискуссию о нашем будущем и не обращать внимания на внешние угрозы?

Если бы. Даже оставаясь в рамках исходного допущения, что позиция граждан Беларуси имеет значение, мнение — это еще не позиция. Признают ли наши граждане достигнутую самостоятельность просто как факт или считают ее достижением? Готовы ли они ценить и отстаивать ее? Захотят ли они сохранить эту самостоятельность и самодостаточность, чтобы остаться "дружественными, но независимыми"?

Не буду врать, что я знаю ответов на эти вопросы. И никто не знает. Поэтому ответ придется давать каждому самостоятельно. И не важно, на каком языке будет дан этот ответ. Тем более, что лучше всего давать его на языке действий.