Владимир Мацкевич: Лукашенко некуда деваться

О нас в медиа

В конце прошлой недели Александр Лукашенко дал Западу однозначный сигнал о готовности возобновить отношения. Для этого беларусские власти готовы выпустить из тюрем несколько политзаключенных, которые написали прошения о помиловании.

Что стоит ха этими заявлениями, и насколько далеко Лукашенко готов идти на уступки, корреспондент "Беларусского партизана" поинтересовался у философа Владимира Мацкевича.

- Беларусско-европейское противостояние продолжается. И хотя Лукашенко первым (по праву зачинщика) заговорил о необходимости нормализации отношений, свое заявление он облачил в угрожающие словесные формы. Это капитуляция, затяжка времени либо как трактовать действия режима?

- Риторика Лукашенко несколько расходится с риторикой Макея, которая прозвучала буквально с разницей в один день. Это должно быть сигналом, что, во-первых, сохраняются идеологическая популистская линия, носителем которой выступает Лукашенко, и, во-вторых, Макей переводит лукашенковскую риторику на европейский язык. Надо понимать, что за этой риторикой кроются тенденции, которые озвучил в своем выступлении Макей. И то, и другое нужно понимать как прагматическую реакцию на давление Европы. Но это никак не связано со сменой реальной установки, которую никто не собирается менять: играть на противоречиях, на стравливании различных сил как внутри Беларуси, так и в Европе - и в этой мутной воде ловить рыбку.

- Из уст Лукашенко 5 апреля звучала совершенно несвойственная ему риторика: "ястребиных замашек с нашей стороны быть не должно", "нам надо работать активно, без каких-то воинствующих замашек", "европейцам надо постоянно давать знать: мы не против нормализации с ними отношений, но без всякого давления и шантажа"...

- Режим оказался перед острой необходимостью сделать хоть что-то на пути выполнения требований Европы. Недаром упорно распространяется информация, что на этой неделе могут выпустить кого-то из политзаключенных. Это есть не что иное, как подготовка общественного мнения к этим вынужденным действиям режима. Это стремление показать своим сторонникам, что режим идет не на уступки Европы, а проводят свою собственную прагматическую линию.

- Вы полагаете, что режим действительно готов пойти на уступки?

- По моему мнению, у него нет другого выхода. Главная установка Лукашенко - "нас не наклонить" - делается не под давлением, а по доброй воле. И адресована эта установка внутреннему потребителю, своим сторонникам. При всем единстве установок речей Лукашенко и Макея они имеют разную адресацию: Лукашенко апеллирует к своим сторонникам, Макей - к Европе и демократическому сообществу. Остается неизменной одна-единственная позиция. Непризнание своих ошибок, насильственных действий в отношении участников 19 декабря 2010 года, попытка перекласть всю вину на оппозицию и Европу, обвинение оппозиции в неспособности, маргинальности - это общие моменты, которые звучат и у Лукашенко, и у Макея. Но лейтмотив выступления Лукашенко - показать, что все предстоящие действия - это не уступка, а прагматичная позиция самого режима.

Ведь предстоящие действия режима требуют объяснений. Отпусти он политзаключенных, впусти обратно в  Беларусь европейских послов - это будет выглядеть в глазах сторонников режима как слабость, что его "наклоняют", заставляют. И Лукашенко реально "наклоняют", вынуждают. Упорство режима только усиливает позиции европейских политиков, которые выступают за реальные санкции. В условиях, когда реальных санкций нет, опасность введения экономических санкций реально существует.

Понимая это, режим демонстрирует готовность пойти на уступки…

- Получается, беларусский режим перебросил мяч на сторону Европы?

- Нет. Мяч по-прежнему на стороне беларусского режима. От режима ждут действий, которые до сих пор заменял риторикой.

Лукашенко некуда деваться, именно поэтому и предпринимаются попытки оправдать вынужденные действия, на которые режим должен пойти.

Макей же не скрывает, что режим действует вполне осознано в плане укрепления авторитаризма, тоталитаризма, но готов пойти на определенные уступки.

- Многие аналитики обратили внимание, что в день проведения совещания по внешней политике в Минск дважды звонил Владимир Путин. Это наводит на мысль, что Кремль причастен к такому повороту беларусского режима.

- Косвенным образом - да. Путин вынужден сказать, что Кремль не готов разделять с Лукашенко ответственность за те брутальные, антиконституционные, антизаконные действия, которые тот совершает. Это намек: не разделяет - значит, Лукашенко остается один на один с Европой. На все  забросы в адрес Путина, Назарбаева и других союзников Путин намеком отвечает: мы на словах можем выступить против введения санкций, то есть демонстрирует готовность пойти на символически-риторические шаги. Но при этом реальной поддержки беларусскому режиму Россия не окажет.

Лукашенко и сам понимает, что дальше не сможет апеллировать к своим союзникам. Понимает, что он становится прямой помехой для России при переговорах с ВТО. Оказываясь без союзников, Лукашенко тем более вынужден наклоняться перед Европой. Другого выхода нет.

- Уже 9 апреля, на следующий день после католической Пасхи, Лукашенко упрекнул Католическую церковь в пассивности: Католическая церковь, мол, должна занимать более активную позицию в налаживании отношений между Беларусью и Западом. Не означает ли это, что Католической церкви придется на себе ощутить "гнев государев"?

- Ограничение деятельности Католической церкви никогда не прекращалось, и это связано прежде всего с беларусско-польскими отношениями. Эти действия связаны с искаженным восприятием устройства окружающего мира. Когда Лукашенко делал предложения руководителям Католической церкви (предлагал  выступить адвокатом в Европе в обмен на более лояльные условия деятельности Католической церкви), он преувеличивал роль Католической церкви в Европе. Лукашенко хотел видеть в лице Ватикана, в лице Католической церкви еще одного лоббиста интересов режима в Европе. Он слишком преувеличивал роль Ватикана, Католической церкви на европейскую политику.

Из этого искаженного представления об окружающем мире рождаются идеи компенсировать ухудшение отношений с Европой за счет улучшения отношений с Ираном, с Китаем. Это желание видеть в экономических успехах того же Китая подтверждение слоим мыслям о том, что Европа, Запад теряют свое влияние в мире.

И в данном случае Лукашенко сильно преувеличило роль Ватикана, роль Католической церкви в Европе. Лукашенко представляет, что есть православие, которым управляет Русская православная церковь, и есть "все остальные", которыми управляет Ватикан. Эдакое наивное школьное представление... Большая часть стран Европы по своей традиции являются протестантскими, а не католическими. И влияние Католической церкви на политику Европы совсем незначительное. И если бы даже Ватикан пошел бы на лоббистские действия - они не дали бы никакого эффекта. Позиции Католической церкви сильны в Латинской Америке, в Южной Европе - не там, где решаются беларусско-европейские проблемы.

В словах Лукашенко звучит обида на Ватикан, причем обида совсем не обоснованная. В данном случае он должен обижаться на себя, что возложил неосуществимые надежды на Католическую церковь.

Источник