Елена Тонкачева: Сегодня самое время вернуться к Концепции судебно-правовой реформы

После развала СССР в бывших советских республиках и странах соцлагеря были проведены судебно-правовые реформы, в результате которых появились новые институты и законы: суд присяжных, уполномоченный по правам человека (омбудсмен), законы об альтернативной службе, о благотворительности и пр.

В Беларуси данных институтов до сих пор нет. Почему? Об этом разговор с правозащитником, руководителем Центра правовых трансформаций Еленой ТОНКАЧЕВОЙ.

- Противники суда присяжных говорят, что  присяжные из народа далеки от проблем юриспруденции и воспринимают все происходящее в зале суда чисто эмоционально. Что с участием суда присяжных в мировой практике рассматривается до 5% дел и это не сыграет решающей роли для улучшения качества правосудия. Согласны ли вы с этими доводами?

- В Беларуси еще в 1992 году была принята Концепция судебно-правовой реформы,  которая до сих пор остается действующим нормативным актом, но при этом не  реализована. Она предусматривала введение суда присяжных, но наравне с другими комплексными изменениями. Если не обеспечена независимость судей, адвокатуры, то посадите вы в присяжные хоть отставных юристов, которые не будут руководствоваться эмоциями, - это ничего не решит. Сегодняшние заявления чиновников, в том числе министра юстиции Голованова, о том, что в Беларуси может быть введен суд присяжных, на мой взгляд,  лишь некая реакция на возрастающее недоверие людей к судебной системе. Это недоверие значительно возросло на фоне судебных процессов по "19 декабря", поскольку они получили достаточно серьезное освещение и люди смогли сделать собственные выводы о правосудии. Это, действительно, очень печальная тенденция. Но она нуждается в глубоком аналитическом осмыслении, а не в простых заявлениях о либерализации судебной системы. Сегодня самое время вернуться к Концепции и посмотреть на опыт Литвы, Польши, Украины, России, где уже внедрили этот институт. Что касается малого процента дел с участием присяжных, то это не довод, потому что суд присяжных, как правило, рассматривает особо тяжкие преступления, то есть те, где подсудимым грозят большие сроки или даже смертная казнь.

О омбудсмене и АГС

- Законопроект об омбудсмене должен был быть принят еще в 2000 году. Но необходим ли этот институт в Беларуси? Может ли омбудсмен  быть эффективным защитником людей перед государством, в котором власть довлеет над гражданским обществом?

- Пост омбудсмена нужен даже в этих условиях. Потому что у правозащитников появится чуть больше возможностей для диалога с государством. Я люблю обращаться к опыту Польши, в которой институт омбудсмена был введен еще при советской власти в 1987 году исключительно по политическим мотивам, поскольку страна тогда была заинтересована в расширении экономического сотрудничества с Европой. Руководство решило показать "либерализацию" и ввести марионеточные институты. Кандидатура омбудсмена выбиралась по критерию управляемости. Поэтому выбрали женщину-академика, думая, что эти характеристики менее конфликтны и более подконтрольны. Ошиблись серьезно. Потому что профессор Варшавского университета Ева Лентовска всерьез отнеслась к своим полномочиям. Если у человека есть установка реально и ответственно работать, если он профессионален и морален, даже не будучи борцом по сути, он может достичь результатов. В итоге за первые 2-3 года польский омбудсмен стала весьма популярной публичной фигурой, которую обожала пресса. Очень много зависит от личности.

Уполномоченный по правам человека - это еще один субъект, который в силу своего статуса может задавать неудобные вопросы. Как правило, при омбудсменах создаются независимые комиссии, имеющие право доступа в учреждения закрытого типа. Мы не можем сегодня сказать, что знаем реальное положение дел в армии, определенных интернатах, тюрьмах. Для власти институт омбудсмена нужен, чтобы иметь реальную информацию о проблемах. Особенно это важно сегодня - в условиях усугубляющегося экономического кризиса, когда проблема прав человека перемещается из зоны политических прав и свобод в сферу социально-экономических прав. К правозащитникам уже поступают сигналы, к примеру, из системы здравоохранения, что люди не получают должной медпомощи, потому что нет препаратов. Врачи не будут говорить об этом публично, а вот омбудсмен может озвучить эту проблему.

- Ваш центр принимал участие в работе по подготовке Закона об альтернативной гражданской службе.  Что можете сказать о законопроекте?

- Сейчас этот законопроект находится в Совете Министров и осенью должен вернуться в Центр законопроектной деятельности. Согласно ему, срок АГС на год больше срока службы в армии: 2 года 6 месяцев для лиц без высшего образования, 2 года и 4 месяца для лиц с высшим образованием. Мы же настаивали, чтобы сроки службы были равными. Зато в проект вошло наше предложение о возможности получения  заочного образования в период прохождения АГС.

Если самый первый проект закона содержал только один мотив, по которому человек мог отказаться от службы в армии, - по религиозным убеждениям, которые нужно доказать, - то в последнем варианте указан более широкий спектр мотивов, в том числе пацифизм, а также иные. Еще один положительный момент в том, что службу АГС рассматривают на договорных отношениях с соцпакетом, с гарантированной зарплатой. Правда, не очень широко прописан  список профессий для «альтернативщиков». Страны-соседи идут по пути расширения предложений: АГС можно проходить не только в больницах и соцучреждениях, но и в других заведениях,  на «непопулярных» должностях (почта, помощники лесников и т.п.).

Настораживает одно обстоятельство: сегодня на законопроект наложили гриф "для служебного пользования". Это странно, ведь он имеет прямое отношение к правам граждан, закрепленных в Конституции.

Партнерство или недоверие

- Закон о благотворительности был разработан еще в 2003 году, но так и не был подписан президентом. Почему, на ваш взгляд, столь естественный закон до сих пор не принят?

- Во-первых, с принятием этого закона число людей, которые нуждаются в помощи, станет резко заметным, публичным. А сегодня у нас по-прежнему принято прятать проблему. Но пока проблема не публична, она не решается. Во-вторых, государство за понятием благотворительности стереотипно видит страшные донорские сети на демократические преобразования. Хотя объемы ресурсов, которые направляются на поддержку гражданских инициатив, связанных с демократическими институтами, несоизмеримо меньше объемов зарубежного финансирования программ по решению государственных проблем. В-третьих, поощрять благотворительность придется не грамотами и премиями, а налоговыми послаблениями и пр. А поощрение благотворительности порождает самоорганизацию общества. С одной стороны, самоорганизованное общество значительно помогает государству, так как берет на себя решение части проблем. Но, с другой стороны, люди также получают больше прав, в том числе лоббировать свои интересы. Например, Ассоциация онкобольных в Польше начиналась с обыкновенных групп самопомощи, а сегодня эта организация уже формирует госполитику в сфере лечения онкобольных. То есть через какой-то период самоорганизованное общество переходит на более высокий уровень коммуникаций, в том числе с государством. Наше государство, похоже, пока еще не готово к такой коммуникации.

Анна Крючкова, Аргументы и Факты в Беларуси