Ириска

я её схороню про запас,

ибо чёрные дни уже близко,

да без малого здесь и сейчас.

Монотонная их литургия

накрывает лавиной густой...

А и были ли дни здесь другие,

не охваченные чернотой?

В магазины известные ходим,

на помпезные полки глядим

и бабла в кошельке не находим,

и вчерашние шкварки едим.

Спины гнём за гроши на работе,

копим злость и обиды пасём,

чтобы после в пивную напротив

заглянуть и забыть обо всём.

Нет уюта, где сердцем приткнуться

мы могли б на ином рубеже -

не успеешь во мгле оглянуться,

как и сердца не будет уже.

Да и тех рубежей-то не в руку -

будто кто-то невидимый тут

нас упорото водит по кругу,

изменить не давая маршрут.

Продираясь сквозь траблы и ломки,

с каждым новым обломом на «ты»,

мы кружим аки пена в воронке

бестолковой стальной черноты.

Звёзды скрылись, и небо не близко:

астрономы в стране - куркули...

И шуршит между пальцев ириска -

как последняя сладость земли.