Я уеду в Комарово? Деревня, которая живет по другим правилам

Девять лет назад власть активно взялась за строительство агрогородков, чтобы удержать на селе беларусскую молодежь. Разумеется, не удержала. А также потратила уйму денег.

Деревня Комарово (это недалеко от озера Нарочь) развивается по другому сценарию. Здесь сельчан учат заниматься бизнесом, чтобы они сами, без дотаций и другой помощи «сверху», подняли регион.

Насколько эффективна такая тактика? И как деревня выглядит сегодня? Об этом мы поговорили с Эдуардом Войтеховичем, экс-депутатом Верховного Совета, уроженцем этих мест, который двадцать лет проработал директором местного сельскохозяйственного училища, а сегодня руководит Центром  развития сельского предпринимательства «Комарово».

– Расскажите про сегодняшнее Комарово. Какие объекты здесь есть и функционируют, и какие – в планах?

– Сегодня здесь работает сельскохозяйственный профессиональный лицей. Это единственное достаточно большое беларусское ПТУ, находящееся в деревне. Кроме того, у нас есть магазин самообслуживания, кафе и центр развития сельского предпринимательства. Он охватывает все деревни нашего региона, поскольку мы работаем только с сельской местностью. 

– Почему вы работаете именно с селом?

– Эта идея родилась у меня давно. Традиционно деревня ассоциируется с сельскохозяйственным производством. А это непрестижная отрасль, в ней не хотят работать, особенно молодежь. И так происходит везде, не только в Беларуси. Так вот для того, чтобы оставить молодых в деревне, нужно предложить им альтернативные виды деятельности – связанные с переработкой, промышленностью, туризмом.

Сегодня у нас даже  IT-компания может работать, потому что мы положили хороший оптиковолоконный кабель, и скорость интернета здесь такая же, как в Минске.

– А центр сельского предпринимательства вы как придумали?

– Я бывал в разных странах, изучал экономические подходы, чтобы понять, как организовать рабочие места, как научиться зарабатывать больше денег, словом, как лучше жить. И после этих поездок у меня родилась идея создать в Комарово модель инфраструктуры сельской местности, которая бы включала сельское хозяйство разных типов: и кооперативное крупнотоварное производство, и мелкотоварное производство, то есть фермерство. Чтобы со временем здесь появились промышленные предприятия, развились сфера услуг, туризм, и все остальное, что можно создать на селе.

Конечно, не каждая деревня вместит такое количество предприятий. Но мы поставили задачу максимум, чтобы иметь как можно больше бизнес-моделей для обучения молодых специалистов, потому что именно здесь располагается ПТУ, где они получают знания.

Моя задача – показать, что в сельской местности можно создавать малый бизнес и развивать экономику. А установка на то, что деревня – это только сельхозпроизводство, тупиковая. С таким подходом остановить отток молодого населения будет невозможно.

– Насколько ваш центр востребован у местных жителей?

– Буквально две недели назад у нас закончилась годовая школа предпринимательства для женщин. Это был совместный проект с Польшей. И охватил он сто пятьдесят человек, в том числе из Сморгонского и Минского районов.

– Как люди, с которыми вы работаете, применяют полученные знания? 

– Одни узнают, как они могут себя реализовать в будущем, другие сразу организовывают бизнес. Ну а кто-то просто получает новый опыт, и это тоже результат.

Когда я учился предпринимательству в США (а я объехал одиннадцать штатов, изучая, как работают люди на малом капитале), я задал вопрос тамошним специалистам: «Каков эффект вашей деятельности?». Мне ответили: «Примерно десять процентов». Я удивился, почему так мало? Мне сказали: «Но ведь процент плюсовой». И это в государстве, где «рынок» у людей в генах.

А у нас переходная экономика. Нам работать с людьми еще сложнее. Ведь их мировоззрение – результат жизни при социализме и госплане. Поэтому наиболее значимая и сложная наша задача – это формирование другого отношения к экономике, другой психологии, что ли.

Важная часть нашего обучения – построение бизнес-моделей, чтобы человек понимал, как начать свое дело и какие выгоды его ждут.

– Как местная власть на вас реагирует?

– По-разному. Когда мы начинали работу, то рассчитывали что власть нас поддержит. Инфраструктура местности развивается за счет малого и среднего предпринимательства, соответственно растет экономика. Власть должна видеть результативность наших действий. Нам не нужны дотации, мы сами себя кормим.

Все жалуются: «Нам не хватает средств». А вот нам не хватает взаимодействия с властью, партнерства. У нас – идеи, у них – материальные ресурсы: земля и здания. И законодательство, казалось бы, позволяет решать любые вопросы довольно легко. Но когда мы говорим: «Отдайте нам вот этот разрушающийся дом, мы вложим в него деньги» – то в лучшем случае этот процесс затягивается, а в худшем – не происходит вообще ничего. 

– Это, по-вашему, обычная бюрократия? Или расхождение «на идеологическом уровне», то есть они видят в вас врага?

– Мне кажется, местная власть не хочет брать на себя ответственность. Кабы чего не вышло. Да, не все всегда получается. Жизнь состоит из разных полос. Но если мы их выбрали и они принимают решения, им следует поддерживать наши инициативы, а не думать о собственной шкуре. Власть тоже должна рисковать, как и бизнес.

– Меняется ли регион, по вашим наблюдениям?

– Изменения есть. Но отток молодежи в город сегодня остановить не удается. Пока мы не можем создать достаточное количество рабочих мест. Несколько лет назад мы придумали открыть здесь бизнес-инкубатор, который включал бы шестьдесят малых предприятий. Написали проект и выиграли грант Еврокомиссии. Сумма – около миллиона долларов.

Видите это пустующее здание? Оно уже восемнадцать лет как брошено. Это усадьба графа Старжинского (построена в двадцатые годы девятнадцатого века). Мы хотели ее отреставрировать и разместить здесь учебный центр бизнес-инкубатора, в котором бы мы обучали жителей своего и других районов.

Но до сих пор нам это здание не передали. Процесс затягивается, и Еврокомиссия заявила, что больше она ждать не может. Еще немного – и средства уйдут обратно в Брюссель. Видимо, для беларусского села миллион долларов – копейки, раз власть относится к ним настолько наплевательски.

Кроме того, это ведь архитектурный памятник. У государства денег на реставрацию нет, и ни один инвестор в это не вложится. А мы хотим спасти усадьбу.

Для Беларуси такая постройка – ценность. А для Комарово – и подавно. Это наш вид, наш престиж, наш самопиар, если хотите.  

Но власть неповоротлива. Вот за нарушения у нас людей наказывают. Один громкий процесс, другой. Интересно, а почему человек не отвечает за бездействие? Разве это менее серьезный  проступок?