Елена Тонкачева: Правозащитную деятельность работой не представляю, тут нельзя — без отношения

Личности

В разговоре по торжественному поводу было решено не касаться темы последних месяцев — возможной высылки Елены Тонкачевой по надуманной властями причине.

- Служба информации «ЕвроБеларуси» поздравляет с приятным событием. И вопрос: как люди попадают, выбирают правозащиту своим занятием? В комментариях на форумах не редкость такое мнение: «Занималась бы адвокатурой, консультациями — и проблем бы не было никаких с государством»...

- Идея заняться правозащитной деятельностью, конечно, не рождалась у меня во время учебы на юридическом факультете БГУ, и не рождалась спонтанно как идея самореализации. Да, действительно, после окончания юридического факультета я пробовала заниматься научной деятельностью в сфере конституционного права, начинала реализовывать себя в бизнес-консультировании... Но все-равно в какой-то момент ты начинаешь размышлять о том, что тебе важнее: то, что приносит удовольствие или то состояние вынужденного применения профессии. Было понятно, что бизнес-консультирование мне неинтересно, хотя человек может в любой сфере искать грани постоянного развития. Но для меня персонально — это был неживой материал. Был выбор и другой деятельности. Но если адвокатская — то ты понимаешь, что далеко не всегда твоя качественная позиция реально влияет на положение клиента, если прокурорская — ты понимаешь, что до определенного момента можешь следовать закону, а в каких-то вопросах у тебя не будет выбора — будешь должен считаться с иными установками.

У меня была масса всяких решений и проб, но свое место я нашла в правозащите в текущий исторический период, период не вполне сформировавшегося устройства государства, когда, к примеру, судебная ветвь власти не является очевидно независимой, когда Конституционный суд не является очевидным вещателем конституционного подхода и т. д. Для меня во всей этой ситуации уход в деятельность по защите прав человека — наиболее соответствующий моему внутреннему пониманию исторического момента, пусть это, возможно, и пафосно прозвучит. И я совершенно не смогла бы встраиваться в сегодняшнюю государственную модель. Понимая на тот момент, что правозащита для меня является недостаточно известным полем, я получила дополнительное образование в сфере прав человека и поняла — это мое.

Тут следует сказать, что если бы я была в одной из вышеупомянутых сфер, то далеко не так бы себя комфортно чувствовала. Поэтому о выборе не жалею. То, чем я занимаюсь последние годы — это сочетание ценностных, профессиональных и личностных установок.

- Правозащита предполагает особенные установки?

- Конечно, правозащитная деятельность отличается от многих других. Человек, который начинает системно заниматься правозащитой, должен иметь определенные гуманистические установки, должен как свои воспринять положения, сформулированные миром относительно прав личности, должен понимать, что мир развивается неодинаково — и в этом смысле нет предела улучшению. Я люблю определение концепция прав человека как самой гениальной из социо-гуманитарных на сегодняшний день, которая, к тому же, имеет продолжение сегодня. Она всерьез изменила мир — после катастроф начала-середины прошлого века. Благодаря ей мы отказались от рабства, от дискриминации по различным признакам, от холодной войны наконец. Хотя, как оказалось, отказались до Крыма. По крайней мере, огромное количество важных социальных изменений вряд ли стали бы возможными в контексте наднациональном и надгосударственном, если бы человечество в определенный момент не признало бы, что эту концепцию нужно реализовывать. И во все это нужно верить. Верить тому, кто всерьез выбирает для себя правозащитную деятельность. Я в это верю.

Для меня очень важны люди, с которыми в рамках своей правозащитной деятельности встречаюсь — по всему миру. С ними не нужно договариваться о принципах. Ты встречаешься и разговариваешь со своими по духу и на одном языке. В правозащитной среде не принято смотреть на ситуацию и констатировать: «Ох, как плохо!». Правозащитники при встрече говорят: «Ну, давай обсуждать, что будем с этим делать». И это нас выгодно отличает. Можно ведь бесконечно сетовать, можно находиться в экспертной позиции и только анализировать, можно считать, что гуманитарное развитие последует только после того, как произойдут какие-нибудь эфемерные экономические изменения. В правозащитном секторе нет слишком большого пространства. На несправедливость у нас принято отвечать действием. Это соответствует моему внутреннему складу, и для меня большое счастье, что именно благодаря этой деятельности я могу идентифицировать людей, живущих в том же залоге.

- В Беларуси несколько крупных правозащитных организаций. В такой деликатной сфере есть конкуренция, соперничество?

- У беларусского правозащитного сообщества есть, конечно же, своя история развития. И к сегодняшнему моменту, думаю, что правозащитный пул Беларуси уже достаточно сбалансирован. Стараемся не повторять одинаковые действия, мы в состоянии фиксировать совместные действия, распределить ответственноть по зонам. Мы качественно взаимодействуем.

- Все же правозащита — профессия, призвание?

- Всегда важно понимать и помнить — ты всегда можешь двигаться к улучшению. Ты должен реагировать на все, что видишь вокруг. Ты не можешь это оставить на откуп кому-то. Потому что не исключено, что если этим не займешься ты, то не займется никто. Да, ты можешь видеть, как, допустим, государство отбрасывает процесс назад, ты должен верить, что сделанные тобой шаги вперед рано или поздно приведут к изменениям.

Бывают люди, которые идут в правозащиту как за работой, а не с желанием изменений, приближения их, без ориентации на минимизацию несправедливости — но такие долго не задерживаются в правозащитной сфере. Более того, я глубоко убеждена, что правозащитная деятельность — деятельность индивидуальная. Нельзя заставить десять человек одинаково чувствовать, если нет восприятия своей деятельности как общего. Когда люди объединяются во имя правозащитной деятельности, то они объединяются из одинакового восприятия ценностей и подходов. И это как раз то, что отличает правозащитную деятельность от бизнес-сектора, например, или от государственного сектора — приходить, качественно выполнять работу, но не включаться эмоционально. В правозащитном секторе нельзя не иметь отношения. Должны найтись люди, которые вместе, у которых — единомыслие, единое понимание своей роли. Это главная отличительная черта правозащиты. И в этом одна из главных ее ценностей для меня. Состояние внутреннего конфликта невозможно ощущать долго в правозащите, нельзя, например, принимать факт смертной казни и работать в правозащитной организации. Здесь — я работаю, а здесь — я настоящий... Такое в правозащитной деятельности не проходит. Обманывать себя тут долго не получится.