Он не позволяет ни миру богов, ни миру людей оставаться такими, какими они были до сих пор

Личности

Организаторами публичной лекции выступают Летучий университет и Центр европейской трансформации.

Накануне с Гинтаутасом Мажейкисом побеседовал один из основателей Летучего университета, философ и методолог Владимир Мацкевич.

Владимир Мацкевич: Гинтаутас, о трикстере и трикстерстве мы знаем из анализа древней мифологии, из исследований социальных отношений в традиционном обществе. Но современное общество, пусть и не в полной мере, соответствует идее открытого общества, оно уже далеко от традиционного. Что может дать перенос идеи трикстерства для современного мира и общества, для его понимания?

Гинтаутас Мажейкис: Модель трикстерства может использоваться как для анализа современной литературы, например, «Улиса» Джойса, так и быть моделью, которая используется писателем для создания литературных текстов — такую модель мы находим у Виктора Пелевина в некоторых его мифологических, сказочных, культурологических романах. Я рассматриваю не фигуру трикстера, а трикстерство как некую модель или гештальт, который привносится в культуру и является примером для поведения некоторых людей, вызовом. Модель трикстерства является результатом современного осмысления древних текстов, литературы, и мы смотрим, как она работает и работает ли. Этот гештальт используется для политического осмысления самозванства в России, потому что эти образы невозможно осмыслить с помощью модели макиавеллиста или традиционного героя. Рассматривая модель трикстерства, важно определить, как она работает в культуре, в различных сказках, литературе, кино и чем конкретная личность будет отличаться от этой модели. Важно подчеркнуть, что это антропологическая, семиотическая модель никогда не совпадает с конкретной личностью и поведением этой личности, но, тем не менее, чтобы понять действия этой личности мы можем использовать данную модель. Для использования модели трикстерства нужно ее охарактеризовать, определить содержание понятия. Основными характеристиками этой модели являются изменчивость, творчество, авантюризм и самозванство.

В.М.: Модель трикстерства с ее основными характеристиками зафиксирована в культуре и может быть образцом для подражания. Не зря авантюрная литература так популярна, авантюристов разного рода, ловких мошенников очень любят выставлять героями романов и кино. И читателю это всегда очень интересно, и не просто интересно, а используется им для построения паттерна своей жизни, карьеры и т.д. Так в чем же тогда отличие явления трикстерства от мошенничества, от авантюризма с криминальным уклоном?

Г.М.: Моя лекция будет затрагивать близкую тему, а именно: ложь, феномен лжи или обмана. Феномен лжи и обмана рассматривается чаще всего отрицательно, ссылаясь на логические категории истины и лжи и на то, что действительность отражается, исследуется и развивается позитивными элементами. Когда мы говорим о культурных и гуманитарных исследованиях, то там деятельное или творческое начало превалирует над отражением или естественнонаучным соблюдением фактов, поэтому само следование понятию естественнонаучной истины уже не всегда является корректным, а даже иногда и подводит. И если мы откажемся от математико-логических и естественнонаучных подходов в сфере развития человеческого духа и гуманитарности в широком понимании, то тогда само понятие лжи как обмана может быть рассмотрено совершенно иным образом: например, как элемент игры, коммуникации или соблазнения. Обман и ложь, которые присутствуют в соблазнении, в соблазне как игре-вовлечении, не обязательно сулят для соблазненного наказание, но могут сулить и вознаграждение. Такие примеры мы находим в избытке в литературе, кино. Трикстер является таким обманщиком, который наказывает за глупость доверия собственным глазам и ушам, т.е. перцептивности, но, вместе с тем, это наказание, этот обман и ложь являются способом творческой, созидательной деятельности в человеческом обществе.

В.М.: Вы подчеркиваете положительные стороны трикстерства, и, даже говоря о лжи, вы придаете ей позитивный оттенок, но тогда возникает вопрос: можно ли относить к явлению трикстерства такие вещи, как создание или лидерство в разного рода сектах, эзотерических движениях, когда лидеры или инициаторы этих движений достаточно четко понимают, что они лгут своим адептам и ведут их в очень странные миры? Опять же, возвращаясь к древним текстам, мы знаем, что многие мифы о трикстерах заканчиваются серьезным наказанием этих триктеров: типичным пример с Прометеем, когда он был жестоко наказан, и это наказание извечно, и ему нет оправдания, не смотря на все симпатии к этому персонажу. На братьях Прометея разворачиваются разные аспекты этого триктсерства, когда старший брат Эпиметей принес в мир много беды посредством ящика Пандоры и своей вздорной жены и т.д. В принципе, миф традиционного общества с большим неодобрением относится к явлению трикстерства. И если находить современные образцы этого явления, например, фигуру Кашпировского, то мы тоже склонны оценивать ее скорее негативно.

Г.М.: Оценка трикстерства, я бы сказал, исторически неопределённа, нежели отрицательна. Были некоторые периоды, когда к таким фигурам, как те же Прометей, Дедал или Локи в северных мифах, относились амбивалентно. Например, к Локи относились как к некой неизбежности, нечеловеческой силе, которая может как служить добру, так и нанести большой вред. Трикстер в мифологии никогда не относится к положительным богам, но он и не является совершенно отрицательным персонажем, таким как дьявол. Это нечто среднее. Поэтому я склонен подчеркнуть амбивалентность характера трикстера, который может быть и сильно критикуем обществом, и, вместе с тем, его могут поддерживать определенные группы и следовать за ним, как за культурным героем, как за тем, кто творит новые символические миры. Тот же самый Кашпировский, со стороны, кажется, что имеет некоторые черты трикстерства, но, тем не менее, за ним следуют. Мы можем говорить о нем отрицательно, но найдутся люди, которые будут его оценивать положительно. Но я не столько трикстера рассматриваю, но трикстерство. Чем отличается трикстер как конкретная фигура от трикстерства как модели — постоянной изменчивостью. Человек, который создает секту, должен был бы через некоторое время изменить своей секте и создать некую новую секту. Тем самым, он дразнит группу. Найдя своих последователей и адептов, он предает их впоследствии, говоря, что существует уже какой-то новый мир, который я создал, и этот третий мир еще лучше, чем второй. Через некоторое время эти люди, которые следуют за трикстером, должны осознать не то, что он создает, не сам по себе символический мир, а трикстерство как феномен жизни.

В.М.: Вы так настойчиво подчеркиваете различие между трикстером как воплощенным носителем определенных качеств, которые вы перечислили, амбивалентности и трикстерством как явлением. Если абстрагировать трикстерство как таковое, его можно будет притянуть к очень большому кругу явлений, не имея при этом конкретного воплощения. Для мифологического сознания фигура героя, персонификация явления очень важна, и если мы переносим какие-то атрибуты, понятия, модели с мифологического сознания в наше уже очень сложно устроенное знание о современном мире, то все равно лучше пояснить явление можно, анализируя его конкретное воплощение.

Г.М.: Сами мифы с их образами никогда не воплощаются полностью; миф выступает как некоторый пример для подражания, как то, что рассказывается в группах, и люди, слушая эти рассказы, отвечают себе на вопрос, в какой степени я могу подражать мифологической истории. Разница все время сохраняется, и именно эта разница нам потом позволяет определить эффективность или неэффективность образа или модели. Если мы будем говорить только о персонификациях, то мы должны будем находить в истории примеры, которые наибольшим или совершенным образом соответствует нашей модели, и, тем самым, ограничим понимание других явлений. Но я согласен, что если мы будем слишком широко использовать какой-то образ мифологического, семиотического происхождения, то слишком много явлений можно подтянуть под используемую модель, и она станет неэффективной. Возникает вопрос: почему мифотворцы, группы людей на протяжении истории рядом с богами, рядом с отрицательными и положительными космическими силами и человеком придумали, нашли еще один образ, который им был необходим для осмысления происходящего, и этот образ на различных континентах был введен именно как образ трикстера, как нарушителя правил игры зла и добра? Вместе с тем, трикстер не является человеком нашего прагматического мира; более того, он этому миру помогает, принося огонь, или разрушает, открывая ящик Пандоры.

В.М.: Размышляя над мифом, анализируя модель, люди переосмысляют и меняют моральные и этические нормы, и этот аспект в триктстерстве тоже важен, поскольку через трикстерские мифы и модели мы можем проблематизировать, критиковать, проводить деконструкцию устоявшихся, кажущихся очевидными и незыблемыми морально-нравственных представлений, что ведет к моральному прогрессу, если возможно так сказать.

Г.М.: Я бы не сказал, что трикстерство ведет к моральному прогрессу, но, в любом случае, открывает большие возможности для разнообразия. Трикстер всегда высмеивает найденную, утвердившуюся перспективу, и если мы поверим трикстеру, например, Локи, и найдем другую перспективу, то он все равно нас предаст. Но, после всех розыгрышей и предательств, всегда остается большое разнообразие, и из этого большого разнообразия мы создаем лучшие или худшие миры. Трикстер не является носителем ни прогресса, ни добра, равно, как и не является носителем зла. Но что он тогда делает таким образом? Он расшатывает устоявшиеся ценности и заставляет нас создавать другие ценности, которые равно могут быть как регрессивными, так и прогрессивными. Но, тем не менее, этот игрок социального и политического поля своей активностью и присутствием не позволяет ни миру богов, ни миру демонов, ни миру людей оставаться такими, какими они были до сих пор, и не позволяет им себя абсолютизировать.

В.М.: И еще один момент вы затронули, но он остался не развернутым: это комическая сторона в трикстерстве. Вы ее не отмечали и когда перечисляли свойства трикстера, но, наверное, она все-таки присутствует. Если трикстер нарушает какие-то нормы, при этом не стремясь ко злу, то это нарушение вызывает скорее смех, иронию. Может быть, такие явления, как шутовство, клоунада, — это искусственное введение такого элемента в ткань уже не литературного, не мифического плана, а непосредственно в ткань социальности.

Г.М.: Этот вопрос нас отсылает к тому, что я говорил о позитивности лжи. О позитивности лжи говорил и Михаил Бахтин в понятии карнавальности. Именно в карнавальном поле обман существует как позитивное культурное действие, именно через обман меняется соотношение небесного и земного, высокого и низкого, через обман они меняются своими позициями и находят точки соприкосновения и взаимопонимания, поэтому розыгрыш, обман в плане карнавальности очень важен для понимания трикстерства. Но существует еще одна особенность, которую можно увидеть, например, в последних фильмах про Бетмена и Джокера. Фигуру Джокера мы со стороны можем видеть как смешную и карнавальную, потому что он все время улыбается, ведь преступники, мафия ведут себя серьезно, одеваются по-серьезному. Джокер ведет себя несерьезно и карнавально, но мы можем очень сильно обмануться в этом плане, потому что это не просто условная игра трикстера, а самая что ни на есть серьезная жизнь. И когда мы думаем, что происходит игра, которая не касается нашей жизни, и поведение трикстера выглядя карнавальным, это касается нашей жизни напрямую и самым серьезным образом, т.е. из-за этого происходят самые что ни на есть настоящие войны, настоящие новые социальные образования и какие-то культурные и даже производственные движения. Тут нас трикстер ловит на том, что мы недостаточно серьезно понимаем игру и карнавал.

В.М.: Предлагая такую тему лекции, вы считаете эту проблему актуальной для современного мира, человека. В чем ее актуальность?

Г.М.: Я утверждаю, что период 1990-х — 2000-х годов был очень положительным, потому что среди массы творческих авантюристов, выделились наиболее способные люди со свойствами трикстерства. Для понимания политических, социальных, экономических лидеров, имевших это авантюристское начало и впоследствии ставших небольшой группой людей, которые действуют очень серьезно, понятие трикстерства очень продуктивное. И это понятие должно относиться не только к олигархам и не всегда к олигархам, а должно быть понято отдельно от олигархии и независимо от нее. Таких триктеров можно найти и в сфере культуры, и в сфере политики, где нет больших денег, пользуясь теми характеристиками, которые мы обозначили раньше: самозванство, авантюризм, действие через обман, творение новых миров, новых символических организаций и легкая способность их изменить и изменять им.

В.М.: Размышляя над последствиями своих действий, я использовал идею трикстерства, и если ею увлечься, то не всегда уютно себя чувствуешь, попадая в трикстерскую ситуацию. С одной стороны, понимаешь, что прямыми действиями достичь успеха не удается, приходится идти на какие-то игровые формы, будучи не до конца уверенным в том, что твои действия будут успешными и эффективными, и, так или иначе, приходится преувеличивать. Амбивалентность трикстерства присутствует не только в литературе и в мифологии, но это порождает и амбивалентные отношения у тех людей, которые используют эту модель для организации собственного поведения и деятельности и т.д., потому что никогда нельзя быть уверенным ни в чем, вступая на трикстерскую стезю.

Г.М.: Я бы добавил, что и трикстер всегда рискует, потому что эти диффузные люди или большие лидеры, у которых уже сложилась власть и идеология, они не любят, чтобы в их кругу оказался новый авантюрист-самозванец трикстер.

Лекция Гинтаутаса Мажейкиса «Грани современного трикстерства и реабилитация прогрессивной лжи» состоится 26 сентября 2014 года в Креативном пространстве «ЦЭХ» (Минск, просп. Независимости, 58, корп. 6; проход через ул. П. Бровки). Начало в 19.00. Вход свободный!

О лекторе

Гинтаутас Мажейкис (Gintautas Mažeikis) — доктор философских наук, профессор, заведующий кафедрой социальной и политической теории Университета Витаутаса Великого (Каунас, Литва), руководитель магистерской программы «Социальная и политическая критика», а также исследовательского кластера «Практическая философия». Защитил диссертацию «Ренессансное символическое мышление» на философском факультете Вильнюсского университета (1996). В основу габилитации (habilitation) в Вильнюсском университете (2008) была положена монография «Прагматика и аналитика философской антропологии». Автор шести монографий (на литовском языке).

UPD.: Видеозапись публичной лекции: