Что будет, если госмашину снять с "ручника"?

 

С середины 90-х годов в Беларуси целенаправленно выстраивалась централизованная система управления государством. Сейчас ситуация доведена до абсурда: люди (избиратели, населения, жители – все мы!) не могут контролировать и влиять на действия власти. А власти перестали действовать в интересах людей. По меткому выражению председателя Фонда имени Льва Сапеги Мирослава Кобасы, теперь власти действуют в интересах территории:

«Посмотрите, как устроена система исполнительной власти. Исполкомы не входят в систему органов местного самоуправления. Государственная администрация - вертикаль – жестко подчинена снизу доверху и несет ответственность перед своим вышестоящим начальством.  Субъект деятельности исполкомов – это мы, люди, граждане. И в то же время по закону исполкомы не несут никакой ответственности и не подотчетны гражданам».

 

Перемены начались после принятия Конституции 1996 года, а внесенный президентом и принятый в 2003 году «Закон о государственной службе» укрепил тенденцию. «О какой инициативе может идти речь, если чиновникам запретили давать интервью без разрешения вышестоящего начальства?» - говорит Ольга Абрамова, депутат Верховного Совета XIII созыва и Национального собрания II и III созывов.

 

Централизованная власть не подразумевает инициативы, напротив, ее задача – обеспечить точное выполнение решений инстанций, сверху донизу. А свободы для собственных действий у чиновников остается очень немного. И от личных качеств конкретного госслужащего зависит, как он распорядится этой свободой.

 

 

Мирослав Кобаса уверен, что многое зависит от руководителей. Одно дело, когда руководитель занимается лишь текущими делами. Совсем другое - когда имеет стратегическое мышление и волю для реализации инициатив. Его пример – это история создания Национального кадастрового агентства в 1998 году.

 

«У его истоков стоял человек, который до этого не имел подобного опыта, занимался больше программным обеспечением, но человек умный, грамотный, мыслил категориями интересов государства и с этой точки зрения он создавал эту службу, - рассказывает Кобаса. - По опросам Всемирного банка, Беларусь заняла второе место в сфере земельного кадастра. Это головокружительный прыжок».

 

В начале 90-х свободы действий у госслужащих было больше, но и аргументация для реализации того или иного решения должна была быть железной: в отсутствие жесткой вертикали срабатывает не административный ресурс, а рациональный подход. Кобаса вспоминает один из прецедентов, непосредственным участником которого был он сам:

 

- В начале 90-х мы с коллегами были авторами решения Верховного совета – довольно революционного по тем временам - о форме предоставления земельных участков. До этого основной формой было пользование землей – получаешь, пользуешься и ничего не платишь. А мы решили, что основной формой землепользования должна быть аренда. При этом собственник земли и арендатор должны иметь равные права, то есть выступать равноправными сторонами.

 

И этот документ натолкнулся на очень большое сопротивление со стороны профильных ведомств: они-то неплохо жили за счет земли.

 

 

- В таких случаях должна быть и тактика, и стратегия. Мы подготовили проект решения, отдали его на экспертизу в Академию наук, получили положительный отклик и обезопасили от себя от возражений типа «ну что вы тут лезете, непрофессионалы». А исполком еще года полтора выдавал решения по старинке, уже не имея на то полномочий, и это было дополнительным рычагом воздействия: по тогдашнему законодательству мы могли отменить все выданные разрешения исполкома и привлечь чиновников к ответственности за превышение полномочий.

 

Когда состоялся разговор, руководство было против, но потом вопрос был поставлен таким образом: либо вы выступаете на сессии и поддерживаете наше решение, либо мы отдаем документ в прокуратуру.

 

 

- Можно и так сказать. Но это ведь не в личных целях, мы для себя ничего не требовали. Мы поставили цель и двигались в направлении ее достижения.
Тогда ведь разные группировки были в совете. Было три крупных фракции, и даже если договоришься со своей фракцией, не факт, что совет примет нужное решение. Надо было получить большинство. А значит, суметь убедить большинство.

 

 

Любопытно, что на нашу просьбу припомнить случаи, когда чиновники поддерживали инициативы извне, Ольга Абрамова привела немало таких примеров, однако основными фигурантами выступали чиновники высшего звена – Наталья Петкевич (на тот момент - замглавы Администрации президента), Сергей Мартынов (министр иностранных дел), Виктор Лукашенко (помощник президента) и сам президент Александр Лукашенко. Верхушка вертикали, свобода действий которых была санкционирована самой вертикалью.

 

Нет сомнения, что централизованная система управления государством имеет право на существование. Однако она оправдывает себя в кризисных ситуациях, когда некогда «разжевывать» и долго думать, а надо быстро действовать, иначе наступят необратимые последствия. Очевидно, что это ограниченный режим использования. Беларусь в таком режиме живет более 15 лет, и это не может не сказываться на непосредственных «проводниках» - государственных служащих.

 

И если система поменяет механизмы «ручного управления» на демократические принципы Европейской хартии, смогут ли нынешние чиновники поставить во главе своей деятельности компетентность вместо главенствующей сейчас лояльности? Многие наблюдатели уверены: да, смогут! «Несмотря на то, что в последние годы наше чиновничество сильно «посерело», в системе высшего и среднего звена много достойных людей, профессионалов высокого класса, - полагает Ольга Абрамова. Как правило, это люди с хорошим образованием, а также, как ни странно, некоторые устроенные по блату дети чиновников – хотя бы потому, что молодежь более гибкая, и при наличии перспективы карьерного роста и достойной материальной мотивации вполне смогут послужить интересам народа. Но и свежая кровь, конечно, нужна».

 

 

С этим вопросом мы обратились к Манане Кохладзе, главе Грузинской Национальной платформы Форума гражданского общества Восточного партнерства.

 

Начнем с 2003 года, когда впервые поменялась власть в Грузии. Тогда произошло тотальное увольнение чиновников разных уровней, и после этого, вплоть до 2012 года, кабинет министров у нас очень часто менялся.

 

К примеру, один министр, который сначала заведовал сельским хозяйством, переводился в министерство обороны, а потом переходил в министерство образования. И каждый раз, когда новый человек приходил в министерство, они меняли весь кадровый состав вплоть до уборщиц.

 

Например, в министерстве охраны окружающей среды поменяли министра шесть или семь раз за 9 лет, и каждый раз менялось все, по-настоящему все! Это абсолютно парализует работу ведомства.

 

В 2012 году, когда пришла новая власть, радикальных увольнений не случилось. Очень многие остались на своих местах. Хорошо это или плохо – другой вопрос. С одной стороны хорошо: люди профессионалы, они в курсе текущих дел; с другой – очень часто эти люди принимали решения, которые сейчас оспариваются в судах. И эти же самые люди продолжают работать и сейчас также принимают решения!

 

Еще одна болезненная проблема Грузии в том, что после выборов в местные самоуправления и муниципалитеты, очень многих чиновников просто выгоняли – как сторонников проигравшей партии, или же наоборот: люди, бывшие в партии Саакашвили, переходили в «Грузинскую мечту». Представляете, некоторые из них открыто говорят, что не видят себя вне партии власти!

 

Ситуация такова, что главное не просто менять чиновников. На мой взгляд, главное – чтобы чиновники не были частью политической партии.

Главная задача Грузии – провести такую реформу государственного аппарата, чтобы эти люди были просто чиновниками, но не зависели от политических партий и преференций.

 

Решение зависит не только от курса президента и правительства. Это зависит от общества: если мы не хотим, чтобы беспринципные люди были чиновниками у власти и переходили из одной партии в другую, только потому, что это удобно, мы должны сформировать такие условия, чтобы это стало просто невозможно.