"Миллионер" из ГУЛАГа

 

 

- Гарри Петрович, скоро вам будет 71, вы давно на пенсии, сегодня вы работаете в правозащитной организации Беларуси. Скажите, вы там получаете зарплату?

 

- Я имею источники существования. Им является моя пенсия, пенсия жены, то, что мы можем вырастить у себя на даче, и все. Иных источников у меня нет.

 

 

- Моей пенсии достаточно, чтобы мы не безбедно жили.

 

 

- Этот вопрос, как, впрочем, и ваши вопросы про мою зарплату, а также величину пенсии являются неэтичными. Эти сведения, согласно Конституции Республики Беларусь, относятся к тайне личной жизни. Я имею право не отвечать на них.

 

 

- Раз уж вы так просите, скажу. Моя пенсия - около 3 миллионов рублей, с женой мы получаем на двоих – чуть меньше 6 миллионов. Мы с женой миллионеры, видите? Запомните: только если меня опрашивает налоговой инспектор и просит меня заполнить декларацию о доходах, я отчитаюсь. Разумеется, о тех доходах, которые наше государство может проконтролировать.

 

 

- Некоторые источники проконтролировать практически невозможно. Например, работу по каким-то гражданско-правовым договорам: я сделал соседу электропроводку на даче, попросил 500 долларов и все. Если сосед меня не предаст, не пожалуется налоговому инспектору, то государство об этом не узнает. Или, например, я поехал за рубеж, прочел там пару лекций, мне там заплатили, там же взяли налог с меня и пообещали не рассказывать об этом беларусскому государству. Поэтому в Беларуси я могу не отчитаться только потому, что не хочу этому государству платить налоги. Оно меня обижает, оно плохо себя ведет по отношению ко мне и оно во многом виновато в том, что я вот таким образом сейчас существую. Я прилично работал, был на хороших должностях, в 90-х адвокаты зарабатывали «ого-го»! А сегодня имею пенсию такую, что стыдно сказать. 

 

 

- Вы видно очень молоды и не знаете, но из адвокатуры меня убрали по личному распоряжению нашего президента Александра Лукашенко. Случилось это в 1997 году, когда я вел дело журналиста Павла Шеремета и оператора Дмитрия Завадского. На протяжении следствия и суда я чуть ли не каждый день выступал на телевидении, объясняя, что их арест, заключение под стражу и нахождение в СИЗО были незаконными. В СИЗО они находились 76 дней. И все 76 дней я «мелькал» и не стеснялся в выражениях, критикуя то отношение государства и президента к журналистам. Лукашенко тогда бросил фразу: «Поднять его на вилы». Он сказал в кругу очень близких своих друзей, но у адвокатов очень много знакомых, мне передали. Вскоре министр юстиции дал распоряжение исключить меня из коллегии адвокатов,  но к этому времени я сам занес бумагу на стол об увольнении по собственному желанию. Позже я получил лицензию адвоката Российской коллегии, но и ее у меня отобрали, потому я переквалифицировался в правозащитники,Слава богу, для этого специальное разрешение никто не выдает. А то, что из себя сегодня представляет адвокатура, то мне, как одному из разработчиков закона, больно смотреть.

 

 

- Еще раз повторю, вы слишком молоды и в современной Беларуси сейчас просто нет того плюрализма и участия общественности в законотворчестве… Большие споры были, например, даже вокруг названия закона: «Об адвокатуре СССР» или «Об адвокатуре в СССР?»  Конечно, я и мои коллеги отстаивали вот эту буковку «в», потому что адвокатура не должна быть чьей-то, она может быть автономной «в» чем-то.  И мы эту позицию отстояли.  А закон «Об адвокатуре в БССР», надо которым я работал после, был первым среди всех союзных республик!

 

Я всегда выступал против любого рода коллегий адвокатов, которые появились еще в 1922 году. Сегодня Гражданский кодекс позволяет некоммерческим организациям работать действовать в различных организационных формах: ОАО, ЗАО, ИП, ЧУП, ООО. Это многообразие должно быть и у адвокатов. Хочу работать сам, хочу - приглашу Иванова, Петрова, Сидорова. А коллегия хочет управлять мною, моим бизнесом. Профессиональной ассоциации было бы достаточно.

 

Когда мы разрабатывали Конституцию 1994 года, я был против института президентства. И не я один: была группа разработчиков, которая считала, что маленькой мононациональной стране институт президента вообще не нужен. Нужен профессиональный парламент и профессиональное правительство, независимый суд. И вот эти три ветви власти стоят на соблюдении конституционной законности, друг друга сдерживают, не переходят на поле друг друга, и государство может нормально функционировать без президента. Президент нужен там, где очень много субъектов, у которых могут возникнуть противоречия, какие-то  территориальные споры, проблемы между ветвями власти и т.д. Вот, например, в России.

 

 

- Если брать права человека в цепочке «личность-общество-государство», в Конституции остался весь набор прав и свобод. Другой вопрос, как наша власть интерпретирует сегодня Конституцию и какие механизмы защиты человека реально существуют?

 

Например, тогда, в 1994 году, мы активно спорили на тему создавать или не создавать в стране Конституционный суд. И каким он должен быть? Именно как суд, куда можно обратиться с заявлением? Или же это будет просто палата, которая просто будет контролировать соответствие всех принимаемых законов Конституции? В итоге решили, что надо именно суд. Но что мы имеем на практике? Суд есть, а граждане обратиться не могут. Я и сегодня, как юрист, как представитель БХК занимаюсь проблемой доступа граждан к конституционному правосудию. Оно оказалось в тупике. За последние 5 лет ни один из субъектов, который может инициировать вопрос о конституционности того или иного акта, не сделал этого. Весь суд сводится к тому, что судьи проверяют законы на конституционность, а  99,9% законопроектов, которые получает парламент, идет из Администрации президента. Конечно, ни разу КС еще не сказал, что тот или иной закон или хотя бы какая-то его часть не соответствует Конституции.

 

 

- Да, например по одному делу об убийстве мужа я дал его жене 8 лет условно. Уникальный был приговор, потому что по характеру совершенного преступления реально ей грозило до 10 лет лишения свободы. Суд учёл особые и исключительные  обстоятельства:  у нее 8 несовершеннолетних детей, муж-пьяница часто побивал её, и в очередной раз, будучи пьяным, нанес ей побои. Когда он уснул она, помня обиды, умышленно нанесла удар ножом в область грудной клетки, от чего он скончался. Но что делать? Мужа нет, женщину в тюрьму, а 7 детей в детские дома? Я все же пришел к выводу, что женщина была поставлена в такие условия, что пырнула мужа. Кроме того, не хотелось детей лишать матери. Прокурор потом вынес протест на такой приговор, но областной суд  оставил его в силе, согласился со мной.

 

 

- Уважение людей ко мне и к суду в целом. За 5 лет моей практики у меня ни один приговор не был отменен. Сегодня спросите любого судью, сколько приговоров у него отменено и убедитесь, что это большая редкость. Судьи перестали быть независимыми, многие потеряли чувство ответственности. Вместо тщательного анализа представленных доказательств - односторонние и сомнительные оценки, выводы, построенные на предположениях. Во многих делах прослеживается обвинительный уклон, практически отсутствуют оправдательные приговоры. Правосудием это назвать нельзя.  Мой принцип был таким: если имеются хоть какие-то сомнения, они трактуются в пользу обвиняемого. Таково требования закона и я ему следовал жестко без оглядки на чье-то мнение  или указание.

 

 

- Самое сложное дело было, как ни странно, связано с ДТП, в результате которого погибли два человека. Как помню обстоятельства этого сложного дела следующие: по дороге в одном напрвлении ехали трактор «Т-20», за ним  «МАЗ», груженый бетонными столбами, а за ним – «ЗИЛ -130», в кабине которого в качестве пассажиров находились женщина и молодой солдатик, возвращавшийся домой после службы. Водитель ЗИЛа решил обогнать МАЗ и пошел на обгон, но до этого маневра на обгон трактора пошел и водитель МАЗа. А впереди мост через речушку -  сужение дороги. В результате: водитель ЗИЛа на большой скорости врезался колесами в  бордюрный камень и машину развернуло, шедший следом МАЗ врезался в его кабину, два человека погибли.

 

Многие тогда считали, в том числе и следователь, что именно водитель МАЗа создал аварийную ситуацию – ситуацию как бы двойного обгона, и поэтому он виноват, а не водитель ЗИЛа. Но я решил не спешить с выводами: если ты, водитель ЗИЛа, видишь, что МАЗ перед тобой уже начал обгон и тебе не видно, кого он обгоняет, более того,  впереди сужение  дороги, то правила дорожного движения предписывают двигаться со скоростью, обеспечивающей безопасность участников дорожного движения. В данном случае следовало двигаться за МАЗом и не пытаться его обогнать. Водитель ЗИЛа рисковал ещё и тем, что мог в лоб столкнуться со встречной машиной.  Приговору предшествовала  огромная работа. В судебное заседание пригласили автотехнического эксперта, провели судебный эксперимент с выездом на место происшедшего ДТП.  С этой целью на место доставили аналогичные транспортные средства, свидетелей.  В  ходе эксперимента неоднократно предлагали участникам воспроизвести скоростные режимы их движения на данном участке дороги, где, кто и в какой момент начал свой маневр. Точное место столкновения двух машин было установлено в ходе предварительного следствия и закреплено в материалах дела (схемы, фото, показания участников и свидетелей ДТП). Полученные данные, свидетельские показания на месте происшествия и легли в основу исследований эксперта. Дело было направлено на дополнительное расследование,  когда оно вернулось в суд, то в качестве обвиняемого проходил уже водитель ЗИЛа. Суд признал его виновным и осудил к 7 годам лишения свободы. Последующие судебные инстанции оставили приговор в силе. Какой суд сегодня будет таким заниматься?

 

 

- В 2004 году против меня Генеральная прокуратура возбудила уголовное дело за клевету на Президента и высших должностных лиц государства. Поводом стало интервью шведскому телевидению «TV-4», в котором  я высказал подозрения в отношении конкретных лиц, причастных к исчезновению известных политиков, бизнесмена и журналиста. Следствие шло более года, но мне удалось представить доказательства своей невиновности. Дело было прекращено по реабилитирующим меня основаниям.

 

Пытались привлечь меня и к административной ответственности, и не раз. Например, лет пять назадя и другие правозащитники возле здания Генпрокуратуры распространяли известный доклад  депутата ПАСЕ Христоса Пургуридеса об исчезновении известных людей Беларуси. Акция, естественно, была  несанкционированной, и она сразу не понравилась прокурорам.  Они вызвали ОМОН и нас доставили в Центральный РУВД г. Минска, составили административные протоколы и обвинили, в распространении этой литературы. Недолго раздумывая, осудили и «выписали» каждому штраф в 5 базовых величин.  Я подал жалобу, в которой указал, что этот доклад не находится ни в каком списке экстремистской литературы. Распространять информацию – мое право. Тем более, что информация касалась уголовного дела, которое сейчас расследуется органами прокуратуры. Поэтому я прокурорам информацию и давал. Более того, я - представитель потерпевших по этому делу, юрист и заинтересован, чтобы это преступление быстрее было раскрыто. Были и процессуальные нарушения, которые допустила административная комиссия Администрации Московского района г. Минска, рассматривавшая дело. 

 

 Суд отменил постановление. Но административная комиссия повторно осудила меня, я обжаловал и это решение, указал, что оно основывается на показаниях двух омоновцев, которые меня задержали на месте. А протокол составили и свидетельствовали  другие лица – сотрудники Центрального РУВД. Когда в третий раз началось слушание дела, я выступил с коротким заявлением: «Прошу дело прекратить, так как истекли сроки давности для привлечения меня к административной ответственности». Установленные законом два месяца в этих борениях прошли, так что все, с приветом! И они вынуждены были прекратить дело.

 

Мой же коллега повел себя иначе: «Осудили? Ну и ладно, заплачу я этот штраф». Результат:  он осужден, а я нет. Это я к тому, что не надо спешить поднимать руки вверх и сдаваться на милость наших чиновников. Пока я был белорусским адвокатом, я участвовал в 18 делах и практически все их выиграл. Мой вам совет: не надейтесь на то, что суд объективно и справедливо к вам отнесется, но используйте все методы, которые дает вам в руки закон.