Анатолий Лебедько: Наша задача – встряхнуть общество

Свой взгляд

Чтобы лучше понять, насколько давно и бесповоротно в Беларуси царит действующий режим, можно взглянуть на политический путь Анатолия Лебедько. Он очень молодо начинал, какое-то время числился в качестве перспективного политика в команде Лукашенко. А сегодня, как ни странно, его уже можно смело вписать в число ветеранов оппозиции.

Свою идею с проведением народного голосования через праймериз он расшифровывает просто: «Это означает, что я вызываю огонь на себя». О том, каким образом и с какой целью нужно вызывать огонь на себя, и на чем именно можно выстроить беларусско-европейский диалог, лидер Объединенной гражданской партии умалчивать не стал.

 «Одна из наших целей – это приход к власти»

- Вам не жалко своего времени, когда разного рода политические инициативы и предложения превращаются в мышиную возню, а ходьба продолжается все по тем же граблям?

- Политика – вещь публичная, она целиком и полностью завязана на людях. А поскольку люди все совершенно разные, то политика – это всегда поиск компромиссов, всегда поиск оптимальных решений. Безусловно, есть решения удачные и правильные, есть решения хорошие, но не использованные, и есть то, что можно списать в утиль. Из этого и состоит политика.

Я совершенно адекватно воспринимаю, на что именно может тратиться время. И другого ничего мы не можем придумать, мы не можем заменить людей на роботов, чтобы все оптимизировать и добиваться конечного результата на 100 процентов.

 - Вы входите в пятерку наиболее узнаваемых в Беларуси оппозиционных политиков. Насколько далеко устремлены ваши политические амбиции? Вы хотите непременно стать президентом Беларуси?

- Во-первых, я бы хотел сказать, что у меня есть еще огромный резерв для повышения своей узнаваемости. У нас ведь неплохо знают политиков еще из прошлого столетия, из 90-х годов – тех, кто принимал активное участие еще в работе Верховного Совета 12-го созыва, трансляции заседаний которого велись на всю страну. То же самое касается и структур. Возьмите партию БНФ – ее узнаваемость идет из того времени. Наиболее высокая узнаваемость у нас приходит в основном к тем политикам, которые были кандидатами в президенты: Миллинкевич, Некляев, Козулин. И в этом направлении потенциал огромен для подавляющего большинства беларусских политиков, включая меня.

Я – человек команды. Команды, которая называется Объединенная гражданская партия. Мы не правозащитная организация, а политическая структура. И мы, безусловно, ставим перед собой политические задачи и цели. Одна из наших целей – это приход к власти и реализация наших программных установок. И конкретный кандидат для этого – это всего лишь инструмент. Это может быть председатель партии, что логично, или кто-то другой, как это было в 2010-ом году, когда нашим кандидатом был Ярослав Романчук. В будущем это тоже будет решать наша команда. Лично для меня этот вопрос не является каким-то обязательным пунктом в моей политической программе.

- То есть вы не испытываете неутоленной жажды когда-нибудь хотя бы попретендовать на самый высокий пост в стране?

- Я уже сказал, что являюсь человеком команды ОГП, которая на политическом поле Беларуси уже доказала, что способна играть в коллективную игру, брать на себя обязательства, полномочия и выполнять их. В 2001-ом году мы работали на Владимира Гончарика, который не был кандидатом от ОГП, но он был единым кандидатом, которого мы поддержали и выкладывались по полной программе. В 2006-ом году я баллотировался через Конгресс демократических сил на возможность стать единым кандидатом. Мы проиграли совсем немного, но это никак не повлияло на взятые нами коллективные обязательства. На тех выборах из семи региональных координаторов четверо были членами ОГП. И был еще 2010-ый год, когда мы выдвигали Ярослава Романчука. Могу сказать, что если бы коллеги по демократическому цеху поддержали предложение ОГП, озвученное еще в 2004-ом году, о том, что избирать лидера сторонников перемен надо через как можно более широкую процедуру, а для нас это народное голосование или праймериз, то я бы в этой процедуре участвовал. А кандидатура Ярослава Романчука появилась уже после того, как некоторые политики забаллотировали идею праймериз и не дали возможности реализовать ее на практике.

- Вы признаете, что практически никто сегодня не поддерживает вашу идею с проведением праймериз для определения единого кандидата, но при этом все равно настаиваете на этой процедуре. Зачем? Это как раз связано с тем, что при таком развитии событий повышается вероятность лично вашего участия в выборах?

- Надо сказать, что идею праймериз признает абсолютное большинство сторонников перемен. Но есть разрыв в понимании и отношении к этой идее между среднестатистическим или потенциальным сторонником перемен и руководством политических структур. Когда разговариваешь с людьми, а они задают вопрос «Если не Лукашенко, то кто?», я им отвечаю: а вы бы хотели принять участие в решении этого вопроса и определении такого человека? Безусловно, да! Но ведь их никто не спрашивает. Мы хотим дать людям такую возможность и у нас есть предложение провести народное голосование – чтобы не политики определили, кто лучший из них, а чтобы такая возможность была у любого неравнодушного человека в стране. Так что у идеи народного голосования как раз есть широкая поддержка. Это сильная идея и мы продолжаем на ней настаивать. Хотя бы потому, что мы не видим никакой альтернативы нашему предложению. Как выйти на определение лидера или лидеров сторонников перемен? Я знаю, что было в 2001-ом году, я помню, что было в 2006-ом году, очень свежие у меня воспоминания о 2010-ом. Для своего момента решения в 2001-ом и 2006-ом годах были абсолютно правильными, потому что они давали результат – мы выходили на единого кандидата от демократических сил. Поэтому для того времени эти решения были хороши. Но дальнейшее развитие событий показало, что те решения себя исчерпали, они стали слишком узкими. Ведь при каких условиях сегодня в Беларуси могут наступить перемены? Только в том случае, если мы изменим правила игры – законодательство и законодательную практику. Этого было бы достаточно для того, чтобы действительно многое поменять в Беларуси. Но можем ли мы это сделать? Мы признаем откровенно, что наши возможности очень сильно ограничены, потому что контрольный пакет решения этого вопроса находится в руках у Лукашенко. А у него и нет никакой доброй воли на то, чтобы менять законодательство и правоприменительную практику при ведении избирательных кампаний. И что делать? Остается только одно: существенно увеличить количество участников политического процесса. Только это может дать результат. И лично я не вижу никакого другого способа сделать людей участниками процесса. Надо дать людям мотивацию и сделать все, чтобы они были заинтересованы в этом участвовать. Через праймериз мы могли бы получить серьезное движение, которое было бы намного шире всего актива политических партий, движений и общественных организаций. Только поэтому я являюсь сторонником народного голосования через праймериз, а не потому, что это дает какие-то преференции лидеру Объединенной гражданской партии. Хотя, конечно, сегодняшняя ситуация позволяет ограничиться тем, что делаем сейчас мы с вами – дать интервью, написать что-то в социальной сети. А праймериз означает, что его участники должны выйти за эти узкие рамки. Наша задача – встряхнуть общество и найти новых сторонников. И праймериз стимулирует не мышиную возню среди лидеров, а конкуренцию на здоровой основе.

- Как вы сами ощущаете: у вас достаточно времени, аргументов, возможностей для того, чтобы до следующих президентских выборов суметь убедить своих коллег в необходимости проведения праймериз?

- Мы будем оставаться приверженцами этой идеи до тех пор, пока не услышим альтернативу. Да, времени немного. И мы бы хотели осмысленно, максимально эффективно использовать ближайшую кампанию по выборам в местные советы. Ведь зачем эта кампания нужна в ситуации, когда все говорят, что выборов нет, что все депутаты назначаются, а возможности местного самоуправления у нас просто микроскопические? Это имеет смысл только в том случае, если все пойдут с каким-то общим посланием, в рамках одной из общих стратегий. Если бы мы сумели совместить местные выборы с праймериз, тогда мы заставили бы власть играть по нашим правилам, пользуясь теми немногими возможностями, которые власть вынуждена предоставлять в ходе избирательной кампании. Мы должны не идти по коридору, который нам выстраивает власть, а создавать свои сценарии, чтобы власть на них реагировала. Кто-то говорит, что власть не даст нам этого провести. Но, подождите. Власть ничего не даст нам провести вообще, если не пробовать и не реализовывать новые идеи.

«Романчук испугался и откровенно мне об этом сказал»

- Вас часто упрекают в том, что вы бессменны на посту партийного лидера, а от нынешнего главы государства требуете преемственности…

- Так, пожалуйста, приходите! Это просто демагогия такая. Все же понимают, что у нас в партии каждые два года проходят вы-бо-ры. Я же не выбираю делегатов съезда. Но так складывается, что меня просто переизбирают. Хотя я прекрасно понимаю, что с годами конкуренция в партии падает. У нас есть примеры партий, в которых проходила ротация. Стали ли они от этого сильнее? Это, как минимум, дискуссионный вопрос. А если бы наша партия на свободных и честных выборах пошла на выборы во главе с Анатолием Лебедько, получила поддержку 2-3 процента и не прошла в парламент, то я бы не сидел здесь! Я бы занимался другим делом, это ведь общеизвестно. Но ведь из-за того, что я, к примеру, завтра уйду, ОГП сильнее не станет.

- Мы разговариваем с вами накануне отчетно-выборочной конференции Минской областной организации ОГП, руководитель которой Сергей Балыкин неоднократно высказывал свое несогласие с линией партии. Не боитесь внутрипартийного раскола?

- Власть уже 19 лет работает на расколы партий. Мы, наверное, единственная структура, которая не раскололась. В том, чтобы привнести раскол извне, я думаю, очень много заинтересованных сил имеется. Но давайте только не путать раскол, который привносится извне, с внутрипартийной дискуссией. Пожалуйста! Никто не мешает любому члену партии дискутировать.

- Недовольство вашими действиями совсем недавно выразил еще и председатель Молодеченской организации ОГП Геннадий Фарино. Как вы восприняли его слова о том, что тактика ОГП с подачей заявок на пикетирование и предсказуемыми отказами на них является неэффективной?

- Давайте подискутируем.

- Мне не за чем с вами дискутировать об этом, для себя я вообще не вижу здесь предмета для дискуссии.

- Да, здесь нет совершенно никакого предмета для дискуссии. Я вам приведу простой пример. На одной из встреч в Гомельской области один авторитетный политик сказал, мол, а вот не дает нам власть ни проведения митингов, ни шествий, ничего, везде запрет. В первом ряду поднимается человек и говорит: «Я председатель исполкома этого района. Назовите конкретно, когда мы не дали вам возможности что-то провести?» А ответа нет.

Объединенная гражданская партия не играет в игры, когда мы манипулируем чем-то. Сейчас вот мы работаем над резолюцией Парламентской Ассамблеи ОБСЕ по Беларуси. Мы предлагаем туда внести пункт о том, что подавляющее число заявок на проведение митингов и шествий не удовлетворяется. И это есть большая проблема Беларуси. Но под это мы приводим аргумент: в прошлом году подали 250 заявок, но ни одной не удовлетворили. Нам нужны аргументы, честные и правдивые, а не что-то придуманное. Поэтому заявки мы подавали и будем подавать. Мы ведь не ограничиваемся просто подачей заявок, мы проводим под это полноценную информационную кампанию. Или мы стояли бы в каком-то одном месте с плакатом, или мы все равно раздаем людям информационные листовки – мы проводим информационную кампанию. Это не означает, что нам сказали «Нет», и на этом все закончилось. Я все равно у себя в Веснянке несколько сотен информационных материалов раздал, я это сделал, несмотря на запрет. То есть я свою главную задачу все равно выполнил.

И раз уж вы задаете такие вопросы, то и полные ответы должны быть. Идеи направлять портреты Захаренко – это не идея Молодеченской организации. Это идея, которая появилась в ходе нашей еженедельной онлайн-конференции, в которой участвуют порядка сорока лидеров. Я уже точно не помню, кто и из какого региона озвучил это предложение, но это точно были не представители Молодеченской организации. Это были другие люди. И только в Витебской области нами было отправлено 150 портретов, плюс еще листовку они подготовили по Захаренко. Я лично направил портрет Захаренко руководителю следственного комитета, генеральному прокурору и министру внутренних дел. Так было и по другим регионам. Так что это была, так скажем, дезинформация читателя о том, что у нас якобы был некий один регион, который что-то придумал и пошел к людям. Идея была другого региона – раз, и второе – эта идея была реализована во многих регионах. И это правда. Это даже не дискуссия внутрипартийная, а подмена того, что имеет место быть, неким домыслом.

- На последних президентских выборах кандидат от вашей партии Ярослав Романчук проявил себя довольно неоднозначно. Как вы относитесь к ошибкам и слабостям в политике? Что считаете недопустимым в политической деятельности?

- Давайте мы отделим одно от другого. Во время избирательной кампании Ярослав Романчук проявил себя с хорошей стороны. Я смею утверждать, что он был единственным, кто работал с неопределившимся электоратом. На это была ориентирована его программа. И кандидат Романчук появился не случайно, это был единственный кандидат – экономист, с хорошим пониманием экономической проблематики, с ясной программой «Что делать?» И я видел реакцию людей на это послание. Ярославу Романчуку, в отличие от других кандидатов, не нужен был спичрайтер. Ответы на вопросы были у него в голове, и этим он был эффективен, этим он отличался от других.

Теперь вторая часть – о том, что произошло потом. Президентская кампания закончилась. И здесь я бы не топтался в пляске по человеческим слабостям. Думаю, что в Литве или Польше Ярослав Романчук был бы нормальным, добротным кандидатом. Но беларусская специфика такова, что это не просто выборы. Это кампания без правил. Да, он оказался человеком слабым. Да, это не материал для того, чтобы делать из него гвозди. Он испугался и откровенно мне об этом сказал, когда я вышел из «американки». Но испугались многие. И на самом деле это было страшно. И мы приняли эту ситуацию. Наши аксакалы принесли извинения от имени партии всем, кого лично затронуло выступление Ярослава. И он ушел из партии, из политики, и считаю, что правильно сделал. А некоторые ведь остались.

И я несу за это свою ответственность тоже. Я никогда не мог подумать, что дойдет до такого. В три часа ночи человека просто берут и говорят: или ты вот это зачитываешь, или физически будут уничтожены люди. И ему прямо об этом говорят. Да, я знаю, как бы я повел себя в ситуации, но далеко не все критики Романчука знают, как они бы повели себя в таком положении. Поэтому его слабости осуждены партией, и сам он себя, я думаю, осудил. Что же касается самой кампании и того, как вел в ней себя Романчук, то это была одна из самых успешных наших кампаний.

«Я готов побожиться на любом кресте»

- Через полтора года вам вернули 10 тысяч долларов, которые были конфискованы во время обыска в декабре 2010 года. Эту тему очень любят пропагандисты действующего режима. А почему представители демократических сил Беларуси стесняются признавать, что политика зачастую является и бизнесом, а их политическая деятельность – это еще и источник доходов?

- Может, для кого-то и является, для меня – нет. С точностью все до наоборот. И вы опять путаете два понятия. Я вот расскажу вам один анекдот. Даже не анекдот, а историю, к которой я отнесся, как к анекдоту. Когда один беларусский правозащитник приехал в одну африканскую страну, его везли на такси по хорошему району. На вопрос «Кто здесь живет?» такой ответ: министры, члены парламента и руководители неправительственных организаций.

- Прямо по соседству?

- Да, и это вызвало улыбку. И я вам скажу, что в Беларуси на политике чисто вы не сможете зарабатывать. В некоторых неправительственных организациях, подчеркиваю – в некоторых, да. Нет сегодня программ по поддержке политических партий. Только считанные структуры работают с политическими партиями. И когда вы слышите заявления о том, что Европейский Союз на поддержку демократии в Беларуси выделил какое-то количество миллионов долларов, то обыватель так и думает, что это вручили все политическим партиям.

- Да, так люди и считают, сколько досталось Лебедько и остальным. А как на самом деле?

- Это откровенная неправда. Еще раз говорю о том, что я на пальцах одной руки пересчитаю тех партнеров, которые работают сегодня с политическими партиями. И даже это все партнерство сводится к чему? Семинары, конференции, тренинги. Вот это и есть помощь.

А теперь вопрос. Вот мы протестуем против увеличения количества за пределами Беларуси офисов по работе с европейскими чиновниками. Почему? Потому что я-то знаю, что такое удерживать 11 партийных офисов по Беларуси. Мы содержим эти офисы. И нам никто никогда, ни одна международная организация ни копейки на это не выделила.

- И за счет чего же вы содержите офисы?

- А это вопрос, который встанет перед вами, если вы станете председателем Объединенной гражданской партии. Это проблема. Вам придется найти людей, которые вам поверят и будут что-то вкладывать в эту структуру. Другого варианта не будет.

Давайте ответим еще на один вопрос: почему Сергей Калякин пошел в третий сектор? Он вынужден искать варианты. И не потому ведь, что он возьмет себе какие-то деньги. Просто потому, что Калякину тоже приходится думать про некую партийную деятельность, про некие листовки, брошюры, про офисы, поездки и все остальное. Так что быть лидером политической партии сегодня не выгодно ни политически – у вас не будет какого-то карьерного роста, ни материально.

- А для чего тогда вам это, если нет никакой выгоды?

- Наверное, это все-таки мое. В политику я пришел в 90-ом году. Это было хорошее время для понимания того, зачем нам нужна политика и что она может нам дать. Да, есть амбиции. Да, я и на сегодняшний день считаю, что Беларусь можно сделать очень привлекательной страной во всех отношениях. Это и есть моя самая главная мотивация. Ведь у меня еще со времен Верховного Совета 12-го созыва были разные возможности. Но я не голосовал за то, чтобы депутатам выдавалось жилье. Мне многие просто у виска крутили по этому поводу. Я от приобретения служебного автомобиля тогда отказался. То есть у меня есть масса конкретных фактов, которые показывают, что материальное для меня – это не самое главное.

Когда пришел Лукашенко - я тоже от многого отказался, хотя есть определенные разногласия по поводу того, от чего именно я отказался. Но он предлагал мне пост министра, не важно какого.

- Устоялось мнение, что речь шла о портфеле министра образования. Разве нет?

 - Я отказался от нескольких постов, но это был не министр образования. Это правда и я готов побожиться на любом кресте. Это не важно, ведь все равно такие предложения были. Должность министра – это в любом случае хорошая кормушка для того, чтобы решать многие вопросы. То же министерство образования имеет один из самых больших бюджетов. Так что если обратиться к фактам, то вы увидите, что у меня есть убеждения, принципы, и я этим дорожу по сегодняшний день.

- Вам хорошо знакомо отношение в Европе к беларусской проблематике. Почему у рядового обывателя не исчезает устойчивое ощущение того, что большинство европейских политиков не понимает или не хочет понимать беларусскую действительность?

- Во-первых, беларусская тема не настолько интересна, не настолько важна для среднестатистического европейского политика, чтобы он просыпался и засыпал с мыслью о Беларуси. И самая большая проблема у сторонников перемен в Беларуси – что нужно делать, чтобы наша страна была в международной повестке дня? Да еще не в разделе «Разное».

Во-вторых, мы с вами сами способствуем тому, что у европейцев несколько искаженное представление о Беларуси. Перед президентскими выборами среди части оппозиции бытовало такое мнение, что пусть Брюссель ведет диалог с Красным домом в Беларуси напрямую, без нашего там политического участия. Я считаю это большой политической ошибкой. И если мы сами соглашаемся на такие форматы взаимоотношений, то мы сами стимулируем неправильные посылы, формируем неправильные стратегии.

Что сегодня нам нужно от Европы и США? Нам нужно добиться освобождения людей из тюрем в первую очередь. Это самое важное. Еще нам нужны свободные и честные выборы. К этому мы может идти через прямые переговоры «власть-оппозиция» при посредничестве ответственных международных структур.

- В этом предложении трудно найти что-то новое.

- А я и не говорю, что в этом есть что-то новое и нужно кричать «Эврика!» Но ведь эта схема никогда не ретранслировалась всеми политическими структурами, как единый посыл и общее требование. А когда европейские политики от разных структур и людей получают разные послания, то у них появляется большой выбор. Крайне важно, чтобы туда ретранслировались общие послания. Пусть это будет даже один вопрос, но важный для всех.

«Не надо на нас смотреть, как будто мы обязаны»

- Ваша кампания «За честные выборы без Лукашенко!» выглядит немного наивно. Вы действительно верите, что при живом Лукашенко выборы могут пройти без него?

- Все кроется в деталях. Мы не наивные люди, поэтому наше послание и слоган нашей кампании нужно ретранслировать таким, какой он есть – «За честные и свободные выборы без «Лукашенко»!, где слово «Лукашенко» взято в кавычки. Потому что речь не о конкретном человеке, а о системе. И мы условно назвали эту систему «Лукашенко». И не поменяв систему, ни честных, ни свободных выборов у нас не будет.

- А зачем Лукашенко идти на переговоры, которые приведут к разрушению его системы?

- В 1999-ом году, когда финансово-экономическое самочувствие Лукашенко было не хуже, чем сейчас, он пошел на переговоры между властью и оппозицией при посредничестве ОБСЕ. Более того, есть, как минимум, два важных документа того времени. Первый – это распоряжение Лукашенко о создании рабочей группы с перечнем конкретных фамилий для ведения переговоров с политическими партиями и общественными организациями по вопросу свободных и честных выборов. Это распоряжение подписал Лукашенко. Есть еще один документ – о доступе оппозиции к государственным СМИ. И там все очень подробно расписано – по минутам и по регионам. Сегодня я говорю об этом европейцам: вот один документ, а вот – второй. Придите и скажите: Александр Григорьевич, а вот это вот распоряжение кто подписал? Вы? А соглашение о доступе к государственным масс-медиа кто подписал? Ваш человек, да? Так вот давайте с этого и стартуем! Вы же серьезный политик, а не финтифлюшка какая-то, и несете ответственность за то, что когда-то подписывали. Так что давайте вот с этого и продолжим переговорный процесс.  Я считаю, что все это абсолютно логично и понятно. Давайте продолжать то, что уже было начато.

- Вы оказались в числе нескольких десятков депутатов Верховного Совета 13-го созыва, которые подписали заявление «Номенклатурная приватизация как угроза экономическому суверенитету Беларуси». Считаете, что это заявление заставило хотя бы кого-то вздрогнуть?

- В сейме Литвы меня попросили прислать этот документ в оригинале – для ознакомления у себя представителей бизнеса с этой ситуацией. Нужно понимать, что мы живем в стране, где российские олигархи и китайские коммунисты являются владельцами собственности, взятой за бесценок или совершенно без правил. Нашей задачей было зафиксировать эту позицию. Власть ведь тоже колеблется в этих вопросах. И я думаю, что это заявление может быть определенным сдерживающим фактором. Мы сделали то, что должны были сделать.

- Недавно вы высказали претензии в отношении информации, которую распространяет из Польши бюро «Солидарность с Беларусью». А как вы вообще относитесь к бесчисленному количеству беларусских офисов и домов за рубежом?

- Я уже говорил, что нас настораживает тренд на увеличение количества беларусских офисов по работе с европейскими чиновниками за пределами страны. И настораживает параллельное сокращение при этом офисов по работе внутри Беларуси. Это плохой тренд.

- Однажды вы достаточно эмоционально высказались в адрес тех, кто намеревается уехать из страны, прикрываясь псевдооппозиционной деятельностью. Мне когда-то лично довелось в одной из европейских стран в лагере для беженцев общаться с человеком, который позиционировал себя конкретно вашим пресс-секретарем. И таких людей там сотни, если не тысячи. По сути, они ведь попросту дискредитируют всю беларусскую оппозицию в Европе. Что вы по этому поводу думаете?

- Во-первых, у меня нет претензий к людям, которые едут за пределы Беларуси для того, чтобы строить там свою личную жизнь, получать образование и работать. Это их полное право. Моя реакция была на тех людей, которые приходят в политические структуры для того, чтобы получить партийный билет, две фотографии с лидером партии и присутствие на одном-двух мероприятиях, а потом продать это под видом бурной политической жизни внутри Беларуси. Это нечестное использование нас для решения своих личных задач. И я категорически против этого. Хотя неприятные истории, связанные с этим вопросом, у нас были. Была кража партийных билетов, и мы знаем, что на это есть спрос.  

- Скажите, а как вообще отделить политиков и активистов, которые ведут борьбу, от тех, кто просто пользуется ситуацией или зарабатывает на финансовых потоках?

- Мы не ведем такой статистики, и думаю, что никто не в праве этого делать. Для нас это серьезная проблема: как человека, который уже принял решение и пришел в партию, сделать максимально эффективным?

- Вот я вас слушаю и понимаю, почему вы любите называть себя политическим оптимистом. Многим вашим заявлениям можно присвоить 3-5-10 лет выдержки. И даже те, кто на самом деле хочет перемен, далеко не всегда испытывают к вам доверие. Вы анализировали, с чем это связано?

- Это связано с настроением в обществе. Большинство граждан в Республике Беларусь хотят перемен. Но они хотят, чтобы кто-то сделал эти перемены. Более того, они готовы требовать от кого-то этих перемен. Я каждый день в разных местах встречаю людей, которые задают мне один и тот же вопрос: ну, когда уже вы что-то там сделаете? А сделаем только тогда, когда в следующий раз человек подойдет ко мне и скажет: когда уже мы с вами вместе что-то сделаем? Вот и все. ОГП и Анатолий Лебедько ничем никому не обязаны, не надо на нас смотреть, как будто мы обязаны. У меня сразу возникает встречный вопрос: а что сделали вы? И если люди что-то вкладывают в общее дело, то перед ними я готов нести ответственность. Но перед теми, кто лежит на диване и считает, что кто-то ему чем-то обязан, мы отчитываться не будем.

«У меня мощнейший тыл – это правда»

- Вы очень литературно высказались о том, какие запахи вы ощущали, когда сидели в «американке» - «она пахнет одновременно кладбищем, моргом и человеческим телом». А чем пахнет в коридорах власти?

- В коридорах сегодняшней неконтролируемой власти стоит запах денег, лицемерия и жлобства.

- Вы любите футбол и нередко используете футбольные термины и образы. Вам не кажется, что беларусская оппозиция постоянно находится в офсайде, то есть она есть и даже хочет забить гол, но из положения «вне игры» голов не забивают… Или вы надеетесь, что однажды случится чудо, как с Марадонной, и вы победите не по правилам, а с помощью «Божьей руки»?

- Думаю, что осознанно или нет, но мы не совсем адекватно оцениваем саму ситуацию. Давайте оценивать адекватно в том числе и оппонента, противника. На сегодняшний день в Европе нет ни одного примера такого жесткого контроля, как есть в Беларуси. Хотя иногда может складываться ощущение, что все у нас абсолютно нормально. И можно оценивать происходящее так, как будто люди действительно постоянно сидят в офсайде. А может ситуация в другом? Может просто судья свистит и фиксирует все время офсайд? И скорее всего, так оно и есть. Когда меня судят за раздачу листовок возле Комаровки, даже не приглашая в суд, то о чем можно говорить? А, вы в офсайде, да? Или вас просто осудили без причины? Задействована ведь целая система в этом. И когда в отношении вас действует мощное структуризированное полицейское государство с колоссальными финансами и информационными ресурсами, то очень сложно говорить о честной игре и соблюдении правил.  

- Лет семь назад ваш сын Артем, еще будучи студентом, стремился пойти по вашему пути и восхищенно рассказывал мне о своем опыте общения с электоратом. Как складывается его политическая карьера?

- Это он просто пытался вас очаровать во время выборов и хотел получить ваш голос. Хотя на выборы тогда его отправил я, нужно было, чтобы в округе прозвучала фамилия. У него никогда не было таких позывов, которые есть у меня – чтобы быть в политике. Это его выбор. Я никогда не пытался на это влиять. Но мне очень повезло с семьей. Они мои единомышленники и они во всем меня поддерживают. У меня мощнейший тыл – это правда. Но к политике ни у кого, кроме меня, никакой тяги у моих родственников нет.

- Вы демонстрируете себя как человека, который занимается и интересуется спортом. Планируете посещать матчи чемпионата мира по хоккею, который пройдет в следующем году в Минске?

- Я бы хотел, чтобы не только я, но и болельщики, которые приедут в Минск из других стран, пришли на хоккей с бело-красно-белыми флагами. А если, не дай Бог, к тому времени у нас еще будут оставаться политзаключенные, то в майках с их портретами. Вот в таком случае я тоже с удовольствием в этом поучаствую.