Владимир Мацкевич. Воспоминания о политике

Этот цикл заметок Владимиром Мацкевичем был назван — "Воспоминания о политике".

Публикуем на сайте EuroBelarus.Info в рамках одного материала отобранные автором заметки из данного цикла и в указанном им порядке.

  

---

  

Оглавление

I. Все, как всегда...

II. Про бойкот

III. Про манипулирование словами

IV. Увольнение с должности руководителя пресс-центра ОГП

V. Как создавалась ОГП

VI. Как создавалась ОГП (продолжение)

VII. Как возникла "Хартия’97"

VIII. Человеческая память избирательна

IX. Никто не читает старых газет

X. "Интересная" аргументация

XI. И так год за годом

XII. Кто-нибудь толком мне объяснит, на кого я таки работаю: на КГБ или на "брюссельский обком"?

XIII. Лунатики, марсиане, зомби, чужие среди нас!

XIV. Маргиналы и аутсайдеры

XV. Позитивное "мышление" и шишки на ровном месте

XVI. Политика: призвание или эпизод и период в активной деятельности человека

XVII. Вангование, гадание, бессилие арифметики при игнорировании фактов

XVIII. Падающего — толкни!

XIX. Нет такой стратегии — неучастие и игнор

XX. Пять самых актуальных задач, которые стоят перед беларусским обществом и нацией

XXI. Чем будет заниматься государственный институт стратегических исследований

XXII. Я просто философ и методолог

XXIII. Венесуэла

XXIV. У беларусской оппозиции нет ни силы, ни ума

XXV. Ленин, шахматы и Венесуэла

XXVI. Обвиняя, я всегда говорю о глупости и недомыслии

XXVII. Активный этап моей Новейшей истории завершился, но сама история продолжается

  

---

  

I. Все, как всегда...

6 февраля 2019 года

Все, как всегда.

Поскольку аргументировано опровергнуть то, что Павел Усов говорит про "выборы" и участие в них, невозможно, то некоторые начали обсуждать его как личность, сомневаться в его профессионализме и учености.

Знакомо.

Мне тоже рассказывают, какой я плохой человек, когда кончаются аргументы.

Может быть, и мне пойти по этому пути?

Почему бы не рассказать о кандидатах в президенты, которых я консультировал?

О Шушкевиче и Милинкевиче.

О кандидатах, с которыми хорошо знаком: Козулине, Санникове, Статкевиче, Романчуке, Костусеве, Михалевиче, Рымашевском, и о тех, с кем знаком меньше: Некляеве и Короткевич.

Кого-то, кажется, забыл.

Про покойных Карпенко и Гончара пока не буду.

Совсем не был знаком с Гончариком и Домашем. Это были единственные президентские выборы, в которых я ничего не делал, не участвовал, не консультировал, не комментировал. Даже следил за ними сквозь пальцы.

Мог бы рассказать про лидеров партий: Лебедько, Калякина, Северинца, Вечерко.

Стоит ли?

  

---

  

II. Про бойкот

6 февраля 2019 года

Про бойкот — специально для тех, кто упорно приписывает мне агитацию за бойкот, не читая того, что я пишу, не задумываясь, не напрягаясь, чтобы понять.

Бойкот — это политическое действие с целью сорвать планы и намерения противника или соперника. (Экономические формы бойкота и другие случаи сейчас не рассматриваем.)

В нашем случае идет речь о срыве "выборов" (т.е. о явке избирателей на голосование, включая досрочное — меньше 50%).

Это очень сложная задача, не невыполнимая, но крайне трудная.

В Беларуси в новейшей истории такое удавалось всего один раз. В мае 1995 года была сорвана явка на второй тур парламентских выборов. Лукашенко тогда заявил, что он "вабшчэ не пойдет голосовать, все равно обманут", имея в виду депутатов. И сорвал второй тур, напрягая весь административный ресурс, который тогда у него еще был не очень велик.

Почему он это сделал?

• Он очень хорошо понимал, что новый Верховный Совет, похожий на Верховный Совет 12-го созыва, будет для него серьезным противником и не даст ему развернуться.
• Вертикаль еще не построена, ЦИК еще не выдрессирован, анализ и проверка кадров не завершены. Повлиять на исход выборов он уже может, но полностью определять состав депутатов — еще нет. Ему нужно выиграть время, хотя бы полгода.
• Задача усложнялась тем, что первый тур был нужен Лукашенко, т.к. он был совмещен с очень важным для него референдумом, и сорвать нужно было только второй.

Вот такие цели он ставил и отчасти их достиг. Выборы состоялись только в 17 из 360 округов — там, где были "его кандидаты".

Одним из избранных был и член его команды Анатолий Лебедько.

Так вот, Лукашенко смог организовать бойкот, имея власть, административный ресурс, деньги, очень высокий рейтинг и кредит доверия электората.

Ничего подобного у оппозиции нет.

Для организации бойкота нужны:

• доступ к медийным ресурсам;
• общенациональная широкая агитационная кампания;
• высокий рейтинг общественных лидеров (спикеров агитационной кампании) и кредит общественного доверия;
• некоторые финансовые и людские ресурсы;
• высокая самоорганизация и единство общественно-политических сил, проводящих кампанию.

Что мы имеем?

• Доступ к СМИ ограничен для всех граждан страны, как к государственным, так и к независимым. У оппозиции мизерный медийный ресурс.
• Проводить широкие общенациональные кампании никто в оппозиции не умеет и не может. Независимые НГО и бизнес могут больше, но не станут помогать в политической кампании.
• Рейтинг политиков в расчет принимать не приходится. Рейтинги общественных, культурных, спортивных и других раскрученных персон, которых удалось бы привлечь, тоже минимален.
• Денег нет, людей крайне мало.
• Про организацию и единство оппозиции — говорить стыдно.

Какой бойкот?

Понимая все это, мог ли я говорить о бойкоте в таких условиях?

Мог бы, если бы был дебилом.

Я никогда и нигде не говорил о бойкоте "выборов".

Я знаю, что никакая структура оппозиции с 1999 года не способна на проведение самой маленькой кампании в узких рамках, по узкой теме, а уж на общенациональную кампании — даже амбиций нет.

Мне и так стыдно за нашу оппозицию. В конце концов, я и сам оппозиция. Зачем мне предлагать им еще больший позор? Они и без меня умеют опозориться.

Все, что я предлагаю:

• Не позорьтесь!
• Не будьте добровольцами и помощниками режима!
• Не участвуйте в мошенничестве!

И на этой почве есть шанс понять друг друга, отсеять из оппозиции "шестерок" режима и объединиться.

Вот если это произойдет, мне будет что вам сказать.

Давно есть, но не могу я ничего полезного сказать позорникам.

Бессилие и бедность — не порок.

Даже дефицит ума и образования — всего лишь неприятный недостаток.

Порок и стыдобище — пыжиться и изображать из себя то, чем не являешься.

Порок — нежелание учиться.

Порок — добровольная помощь режиму.

И не делайте из философа дебила!

Сами дебилами выглядите.

  

---

  

III. Про манипулирование словами

7 февраля 2019 года

Вот интересно, кто-нибудь понял из моего предыдущего постинга, что такое бойкот?

Мошенники дурят людей, манипулируя чувствами, чувства вызывают словами.

Манипуляторы используют слова без смысла и значения, но эмоционально позитивно нагруженные или негативно, если говорят в адрес оппонента и противника.

Вот надо ли так же, как с "бойкотом", разобраться со словом "оппозиция", которым сейчас манипулирует Дмитриев?

  

---

  

IV. Увольнение с должности руководителя пресс-центра ОГП

7 февраля 2019 года

11 декабря 1995 года я организовывал и проводил пресс-конференцию в Национальном пресс-центре по случаю того, что больше десятка членов ОГП победили на довыборах в Верховный Совет 13-го созыва и стали ядром будущей фракции в парламенте.

Открывая пресс-конференцию, я представил новых депутатов и сказал, что в Верховном Совете будет создана оппозиционная фракция.

Председатель ОГП Станислав Богданкевич, которому я дал слово первому, опроверг мои слова и заявил, что депутаты ОГП не будут оппозицией, а будут занимать конструктивную позицию.

Сразу после пресс-конференции он заявил, что я уволен с должности руководителя пресс-центра ОГП.

Это после 5 месяцев работы над созданием партии, тогда как сама ОГП существовала только 2 месяца.

  

---

  

V. Как создавалась ОГП

8 февраля 2019 года

Второй тур парламентских выборов в мае 1995 года был сорван. Это были всего лишь вторые выборы в стране после развала СССР. Ни один кандидат от партий БНФ, ОДПБ, ПНС и других не был избран.

Тогда еще были люди, которые соображали быстро и реалистично. Стало понятно, что в стране нет политической силы, способной противостоять новой вертикали власти. Особенно явным был крах БНФ. Понимание реалий вызывало не разочарование, а стало вызовом.

Тогда еще были энергичные люди, которые могли отвечать на вызовы.

В кабинете Петра Марцев на площади Свободы собрались (почти случайно) некоторые из таких людей.

Не вспомню всех участников той встречи и серьезного разговора, только некоторых.

Это Леонид Злотников, Наталья Шевко, Юрий Дракохруст, Павел Данейко и еще человек пять.

Быстро обсудили сложившуюся ситуацию. Всем было понятно, что нужна новая сила, объединяющая разрозненные здоровые структуры и людей. Многие из собравшихся были готовы вложиться в создание такой силы.

Все сошлись на том, что во главе такой силы хорошо бы смотрелся Станислав Богданкевич, тогда еще председатель Нацбанка.

Прямо на встрече решено было проверить, как к этой идее отнесется сам Богданкевич.

Я вызвался к нему сходить и поговорить. Но нужен был повод.

Тут же Петр Марцев выписал мне поручение от "БДГ" взять интервью у Богданкевич, позвонил его секретарю, и мне была назначена встреча.

Так я единственный раз был в Нацбанка, впервые встретился с будущим председателем будущей ОГП и рассказал ему идею.

Процесс развернулся очень быстро.

Вскорости начались переговоры Александра Добровольского с Василием Шлындиковым, тогдашним директором "Амкодора".

В нескольких первых раундах переговоров я принимал участие.

Летом прошли три-четыре встречи руководства ОДПБ и ГП (это не ГоП, а Гражданская партия) в расширенном составе.

Шлындиков собрал вокруг себя многих известных людей из бизнеса, культуры, науки и объявил их партией.

Там были драматург Дударев, режиссер Луценко, поэт Метлицкий, профессор Радыно, председатель колхоза Семен Шапиро и многие другие. Был там и молодой и амбициозный Романчук.

Это была порадно-презентационная тусовка, но совершенно не способная к политике и работе.

Работала команда ОДПБ, сам Александр Добровольский, Петр Голосов, Михаил Плиско, Борис Звозсков с женой, Галина Юрина, гомельская организация: Владимир Кацора, Виктор Корниенко, и многие другие.

С июня по октябрь 1995 года шла подготовительная работа. Новая партия создавалась на базе нескольких старых. Кроме названных двух, велись переговоры с Крестьянской партией, Партией здравого смысла (ПЗС) и Партией народного согласия (ПНС).

На первом же учредительном съезде в октябре 1995 года в партию вступили остатки ПНС в лице Геннадия Карпенко, Виктора Гончара и Валерия Костер, отвергнутый Лукашенко единственный уже избранный депутат Анатолий Лебедько, отставной министр генерал Захаренко.

Ну и, естественно, ОДПБ и ГП в полном составе.

Я возглавлял пресс-центре создающейся партии с августа, единственным моим помощником была Ирина Жихар. Мы оба не были журналистами, но это и не важно, журналисты сами следили за всем происходящим с огромным интересом.

Создавалась "партия звезд", правда, прижилось другая метафора — "партия жирных котов". О том, что коты худенькие, тогда никто не догадывался.

Но именно от этой партии в декабре того года прошли десять депутатов, к которым присоединились еще несколько, и была создана депутатская фракция "Гражданское действие".

Это было быстрое и самое высшее достижение ОГП за всю историю ее существования.

Фракция же и погубила партию.

Но это уже другая история.

С самого начала я пытался организовать работу по написанию истории партии, но не добился успеха.

История, настоящая, была никому из лидеров не нужна. У них были личные карьерные амбиции, но не было перспективного политического виденья.

До 1997 года я сам собирал материалы для будущей истории ОГП, а потом бросил.

С этого года партия стала деградировать, больше никаких достижений у нее не было.

А я начал создавать новую политическую силу.

  

---

  

VI. Как создавалась ОГП (продолжение)

8 февраля 2019 года

Наши отношения с Богданкевичем не сложились с самого начала.

Станислава Антоновича выбрали как свадебного генерала. Уже на первой встрече мне стало понятно, что Богданкевич очень плохо понимает, что такое политика. Он был обычным советским аппаратчиком. Нужно отдать ему должное как специалисту в банковском деле, он смог пересмотреть свои экономические представления, которым его учили в Пинском банковском техникуме, и стал рыночником. Но оставался обычным советским аппаратчиков, которым вредно было понимать принципы деятельности и работы аппарата, они выучивали нормы функционирования, не понимая смысла процессов и функций структур, элементом которых были назначены.

Приглашение в ОГП он воспринял как новое назначение в аппарат управления. О том, чем отличается политическая партия от исполнительного аппарата, он не задумывался.

Я же, наоборот, терпеть не мог советских аппаратчиков, но имел опыт работы в демократических организациях с конца перестройки.

Более того, я внимательно изучал историю КПСС. Но не как апологетику и идеологию. По истории КПСС я изучал политическую стратегию и тактику. Сравнивал с историями других партий в Европе и Америке.

Я точно знал, что без идеологии партия — это симулякр, а идеология не придумывается, а формируется на базе серьезной теоретической работы и аналитики.

К тому времени я уже больше года вел семинар в ОДПБ по политической теории и практике. Организовал аналитическую работу.

Серьезная политика предполагает последовательность и преемственность деятельности. Это обеспечивается изучением истории партии. Каждый новый член партии обязан изучать и знать ее историю. Иначе не будет партийной деятельности, а только суета и реагирование. И успехов от этой суеты ожидать не приходится.

Я пытался разговаривать с Богданкевичем обо всем этом еще до учредительного съезда.

До сих пор помню его реакцию:

"Это все теоретические, никому не нужные рассуждения. Рабочие на тракторном заводе этого не поймут, а нам нужно только то, что поймут рабочие! Ты можешь объяснить рабочим тракторного завода то, что мне сейчас рассказываешь?"

Больше я к нему с этим не приставал.

(Тот разговор подтолкнул меня к другому решению, я сделал образовательную экономическую телепередачу для взрослых "Это мы не проходили", в которой раскрывались экономические понятия и явления для рабочих и обывателей, почти "экономика на пальцах" задолго до Чалого, который в эти годы строил луканомику. Она шла по понедельникам на БТ до 1997 года. Но это тоже другая история.)

Потом были довыборы. Богданкевич стал депутатом и возглавил фракцию в Верховном Совете 13-го созыва.

Руководил он фракцией именно как аппаратчик.

Да и остальные депутаты возомнили, что жизнь удалась и все уже случилось.

Если ОГП дразнили "партией жирных котов", то партийную фракцию в парламенте можно назвать "фракцией надутых индюков".

Партия им стала не нужна, некоторых членов партии депутаты разобрали себе в помощники, и все остальное пустили на самотек.

За неполный 1996 год партия почти развалилась, все решения принимались во фракции. О партии вспомнили только после госпереворота в ноябре 1996 года, когда всю фракцию в полном составе просто выгнали из их кабинетов на улицу.

Пришлось снова обижаться в тесном офисе на съемной квартирке на захолустной улице Судмалиса.

В декабре 1996 года я написал Богданкевичем письмо с анализом положения дел и предложениями по порядку неотложных действий и стратегической перспективы.

В очередной раз Богданкевич ничего не понял, даже не стал вникать.

Письмо было доведено до всех членов Политсовета ОГП, но заинтересовались предложениями только Карпенко и Гончара, да и то в личных целях. Они уже стали продумывать свои собственные политические проекты и кампании.

Тогда, чтобы быть услышанным, я выдвинулся на выборах председателя ОГП на съезде партии в марте 1997 года и получил возможность озвучить свою программу для всех.

На победу я не рассчитывал, набрал процентов 12 голосов против 70% у Богданкевича.

Но зато проверил демократизм гражданской партии.

Кто-то из участников съезда предложил исключить меня из партии за то, что посмел оппонировать самому Богданкевичу. Предложение всерьез начали обсуждать и выносить на голосование.

Остановил этот совок Геннадий Карпенко. Вместо предложения об исключении меня из партии, он предложил избрать меня в Политсовет (это высший орган ОГП между съездами в составе 12 человек), до того я был только членом Национального комитета (это около 70 человек, почти никогда не собиравшихся).

Собрания Политсовета ОГП в 1997 году проходили часто, но уже не было никаких единых проектов и инициатив.

Богданкевич так ничего и не понял.

Шлындиков потерял не только депутатский мандат, как и все остальные, но и "Амкадор", а без завода он стал никем.

Захаренко, Гончар и Карпенко начинали собственные игры. Партия хоть и занимала какое-то место в планах каждого из них, но далеко не главное. Да и поделить ее между собой они не могли и не собирались за это конкурировать.

Добровольский потерялся на фоне этих лидеров и занял пассивную позицию.

Начала восходить звезда Лебедько.

Но выйти из тени Гончара он смог только через пару лет, когда тень отбрасывать было некому.

Я тоже погрузился в свой проект, к концу года он стал известен всей стране как "Хартия’97".

И это уже новая история.

  

---

  

VII. Как возникла "Хартия’97"

8 февраля 2019 года

1997 год был решающим для всех демократических сил и движений страны.

Все замыслы, инициативы, планы, стратегии, все начинания первой половины 1990-х утратили смысл и значение. Госпереворот в ноябре 1996 года вверг страну в совершенно новую ситуацию.

Ценности и идеалы не зависят от ситуации и текущего положения дел.

Независимость, свобода, демократия, рынок — все эти идеалы были важны и мотивировали очень многих беларусов.

Но вот средства реализации этих идеалов и целей, из них выводимых, которые были созданы в 1990-е годы, оказались неактуальными, они не срабатывали.

Например, партии. Партии с 1997 года потеряли всякий смысл. С партией БНФ это было ясно еще в 1995-м. Именно поэтому с таким энтузиазмом создавалась ОГП. Но теперь и ОГП потеряла смысл.

Нужны были иные формы и методы.

Были разные версии из них две основные:

1. Вернуться к формам массовых движений, каковыми были народные фронты времен перестройки;
2. Опереться на НГО, собирать в них человеческие ресурсы, учится непрямым политическим методам работы, создавать объединения НГО, укреплять их, выращивать в них лидеров, накапливать символический капитал, чтобы в нужный момент его можно было конвертировать в политический.

Но проблема состояла в том, что второй вариант, хоть и очень затруднен, но легален, а вот первый вариант требует скрытности и конспирации на первом этапе.

Одним из идеологов второго варианта был Александр Потупа. И очень многие включились в это в разных формах. Была создана "Весна-96", активизировались правозащитники.

На одном из собраний Политсовета ОГП я предложил создать на базе партии ряд специализированных общественных организаций с согласованной программой деятельности. Частично это делалось.

Но мейнстрим вылился в Ассамблею неправительственных демократических организаций.

На первые встречи собирались по 30-40 человек, активных и деятельных, понимающих, что и зачем это делать. Собирались в офисе ИПМ у Павла Данейко. Одним из самых активных был Винцук Вечерко. Но это была коллективная работа в самом хорошем смысле. В Ассамблею вошли сотни организаций.

Правда, потом основные идеологи и планировщики, включая Потупу, оказались в стороне, и все пошло не совсем так, как было задумано.

Власти видели эту активность, но не могли ее остановить или перехватить, просто гадили и мешали.

Во-первых, режим устроил перерегистрацию НГО и усложнил регистрацию. Многие НГО не смогли пройти перерегистрацию, некоторые и не хотели регистрироваться.

Во-вторых, закрыли Фонд Сороса — главного донора общественной, да и интеллектуальной активности.

Первый вариант был сложнее. Если над ним кто-то и работал, то скрытно и тайно. Во всяком случае, мы с Андреем Санниковым. Начиная с декабря 1996 года, мы начали подготовку вдвоем. Если мы и просвещали кого-то в свой замысел, то не называя второго. Я общался с одними людьми, которых считал надежными, Санников — с другими. У Санникова были очень хорошие связи и возможности, у меня гораздо скромнее. Третьим в нашу маленькую группу я привел Петра Марцева. И на вторую встречу Петр привел Виктора Ивашкевича и Дмитрия Бондаренко. С марта по сентябрь 1997 года мы работали впятером. Если кого-то и привлекали, то не посвящая во все планы и замыслы, даже проводя кампанию в защиту Павла Шеремета, в которую были вовлечены многие. Даже когда работали со скрытными полуподпольными молодежными группами, которые в тот год росли и возникали новые.

С сентября мы резко расширили круг и через два месяца вышли из подполья.

Была создана "Хартия’97".

Возможно, слишком поспешно мы ее объявили. Многое было не готово, но и медлить было нельзя.

Но я ушел из "Хартии" уже через три месяца. Почти одновременно ушли Марцев и Ивашкевич. Санников и Бондаренко стали делать вовсе не то, что было задумано.

Хотя мы не порвали отношения с "Хартией" совсем. Ивашкевич стал делать газету "Рабочий", это был автономный проект "Хартии", я подключился к нему. Мы работали с независимыми профсоюзами до еще года два-три.

Еще одним автономным проектом был "Народный университет" и "Общество филоматов и филаретов".

В этих проектах я впервые апробировал свой замысел и схему Культурной политики: Университет—Партия—Газета.

В редуцированной виде, правда, и с перевернутым отношениями между элементами системы.

  

---

  

VIII. Человеческая память избирательна

8 февраля 2019 года

Человеческая память избирательна. Нельзя помнить все, что было. Да, что там помнить, что было — невозможно здесь и сейчас видеть то, что есть.

В память попадает только то, что попало в поле внимания. Мы в каждый конкретный момент, находясь в конкретном месте, не видим многое из того, что нас окружает, что не находится в фокусе нашего внимания. То, на что направлено наше внимание, может запомниться, а может и нет. Поскольку у кратковременной, или оперативной памяти, и долговременной разные механизмы, не все из оперативной памяти откладывается в долговременной.

Но и то, что отложилось, со временем забывается, стирается.

Поэтому всякий рассказ о прошлом — всего лишь фрагментарная картинка того, что было.

Внимание сосредоточено на том, что мы считаем важны и значимым. А это определяется нашими установками, вкусами, предпочтениями.

Двое людей, будучи свидетелями одной и той же ситуации, видят в ней не все, а только то, что считают важным и значимым. И только на этом сосредоточено внимание, этим загружена оперативная память, и это имеет шанс остаться в долговременной памяти. Чье-то внимание на съезде партии захвачено длинноногой секретаршей, кто-то видит конфликт и разборку между какими-то людьми, а кто-то внимательно изучает программы и предложения одного из конфликтующих.

Ну и практически у всех собственное "Я" всегда важнее всего прочего. Мы забудем о том, с какими программами выступали лидеры, и запомним, что кто-то наступил нам на ногу или грубо оборвал на полуслове.

Ну и никогда в рассказе о том, что было, нет полноты. Мы рассказываем только маленький сюжет из того, что помним.

Рассказанная история — это история-рассказ. Любой рассказ подчиняется законам жанра, замыслам и умыслам рассказчика.

Обо всем, о чем я рассказываю, кто-то другой расскажет совсем дугой рассказ или свою историю.

Это вовсе не значит, что кто-то из нас врет. Просто мы в одной и той же ситуации видели разное, поскольку наше внимание было по-разному распределено.

Но это и не значит, что только оба расскажут все, как оно было. Чем дальше рассказ от того, что было, тем больше он раскрашен воображением, наложениями в памяти одних событий на другие.

Вот, например, упомянутое мною собрание в редакции "БДГ" у Петра Марцева. Там было больше участников, чем я назвал. И я помню больше имен, но не назвал всех, потому что у меня нет уверенности, были ли они там или я их припоминаю из других ситуаций. Например, я с некоторыми людьми обсуждал результаты той встречи, и мне кажется, что они там могли быть, но были ли? Никто ведь не вел протокола той встречи. И это я, в силу своего интереса, считаю ту встречу очень важной. Для кого-то она могла пройти совсем незамеченной и неинтересной.

Почти такие же проблемы возникают перед профессиональным историком. Он работает не с собственной памятью, а с овеществленной памятью систем деятельности, с памятниками, документами, артефактами, свидетельствами участников событий. Но не все памятники сохраняются, не все находит отражение в документах, документы теряются с годами, свидетельские показания расходятся.

История — сложное дело. Но об этом я рассказывал и писал в других рамках — вот, например:

Так вот, после партийного съезда 1997 года я потерял интерес к ОГП. Я еще что-то там делал. Что-то предлагал, без надежд быть услышанным, оспаривал предложения других. Кого-то поддерживал, выполнял какие-то поручения. Но все это уже не считал чем-то важным. На следующем съезде был снова выдвинут в Политсовет, но отказался баллотироваться и постепенно прервал свои отношения с партией, хотя эпизодически появлялся на заседаниях городской и районной организаций.

Важными были совсем другие дела: "Хартия’97", профсоюзы, в 1998 году у меня родилась дочь, работа в РИПО по проблемам образования, разработка концепции функциональной грамотности и мониторинг по этой теме для доклада в ЮНЕСКО. Еще мы с Владимиром Абушенко доделывали грицановский словарь, пока сам Александр Грицанов сидел в тюрьме. Много всякого, что не входит в рассказ и не имеет отношения к теме.

Но кое-что имеет. Об этом можно упомянуть, но не рассказывать подробно.

Я запускал с 1994 года аналитическую работу как системную и последовательную. Грубо говоря, я как аналитик ставил себе задачу: знать все важное, существенное, потенциальное и перспективное.

А в эти же годы происходило много всего, что следовало знать, чем следовало интересоваться:

• Вызревала революция в БНФ и готовился раскол. Я понимал, что время Позняка ушло, но Фронт как движение по-прежнему актуален. Я не был участником Фронта, создавал его аналог в новой ситуации, но и БНФ тогда имел шанс возродиться. Правда, Винцук Вячерко не казался мне тем человеком, который сможет возродить БНФ. Мое внимание было приковано к Лявону Борщевскому и Виктору Ивашкевичу. Борщевский не менее яйцеголовый, чем идеалист Вечерко, но более опытный и реалистичный. А вот Ивашкевич — талантливый и перспективный политик. Ему не хватало образования. Но он отличался широтой взглядов, цепким умом и умением считывать разные взгляды и точки зрения. Но организатор и активист брали в нем верх над прагматичным политиком. Наверное, без изрядной доли романтизма и идеализма вообще нельзя было быть в БНФ. Но этого было очень много, даже у перспективных лидеров. За Фронтом и событиями в нем я наблюдал, мотал на ус все, что видел, и делал выводы.
• Наблюдал я и за активностью таких структур, как "Белый Легион", потом — "Край", "Правый Альянс", "Чырвоны Жонд", РНЕ и другими. С некоторыми из этих структур я установил хороший контакт, за другими наблюдал со стороны. Это очень важный уровень политической жизни, хоть и скрытый для большинства наблюдателей. Но я-то, со своими установками, не мог обойти их своим вниманием.
• Я наблюдал за деятельностью группы Олега Слуки, Ермоловича и Юркевича, которые первыми начали разрабатывать проект идеологии для Лукашенко. Но по собственной инициативе, чего Лукашенко никогда не смог бы одобрить. Слуку назначили заместителем министра образования. Но под прикрытием чиновника он курировал РНЕ и пророссийские экстремистские организации. Он знал меня заочно по публикациям, но однажды приказал явиться к нему из-за статьи в газете "Свабода", где я вскрыл некоторые аспекты вредной деятельности РНЕ, поскольку считал, что я ему должен подчиняться как начальник отдела в РИПО, каковым я тогда был. Как только он соотнес два образа меня в один, он был страшно разозлен.
• Вне поля моего внимания были альтернативные "выборы президента" в 1999 году. Я разговаривал с организаторами, читал, что в них происходит, но считал это совершенно неважной суетой.
• Другое дело — Карпенко и Гончар, которые разворачивали свои игры, каждый свою. Однажды Геннадий Карпенко позвал меня и Петра Марцева к себе домой. Зная о том, что мы делали в "Хартии" и с "Хартией", он хотел вовлечь нас в свой проект. Мы выслушали его предложения и рассуждения. Они нас совсем не привлекли, к тому времени все его идеи уже были устаревшими и неадекватными ситуации. Он был хорошим человеком и мог бы стать хорошим президентом. Возможно, мы бы и поддержали Карпенко на выборах. Если бы он до них дожил. И если бы не Виктор Гончар.

С Гончаром мы обсуждали его затею по-отдельности. Мне многое не нравилось в том, что задумал Гончар, но его замысел был реалистичнее, радикальнее и гораздо более обеспечен. К сожалению, об этом знали не только мы, но и КГБ, и администрация режима. Кто убил Виктора Гончара, мы не знаем и еще долго не узнаем, но он был реально опасен режиму.

• Последнее мое участие в политической жизни было связано с общественно-политическим диалогом, организуемым Хансом-Георгом Виком.

Я пытался воспользоваться этим процессом и хоть что-то полезное сделать с отмирающими политическими структурами и профсоюзами. Но они не хотели жить, не имели воли к жизни. И я отошел от общественно-политической жизни, простившись с нею в своей книге "Вызывающее молчание".

Я ушел в частную жизнь и в бизнес. Выборы 2000-го и 2001-го годов я пропустил, практически совсем, интересовался ими ничуть не больше, чем любой обыватель, живущий своей жизнью и зарабатывающий деньги в сфере частного бизнеса.

Братья Ложкины и Виталий Силицкий, который только-только начинал тогда свою активность после возвращения из Америки, пытались меня вовлечь во что-то там, но я категорически отказался.

Такая пауза длилась до 2002 года, когда Андрей Остроух и Григорий Кисель, помнившие мои телевизионные проекты "Проспект" и "Это мы не проходили", не позвали меня делать ток-шоу "Выбор" на ОНТ. Это предложение я рассматривал как бизнес-проект и интересную медийную задачку.

К политике я вернулся только после парламентских выборов 2004 года.

  

---

  

IX. Никто не читает старых газет

8 февраля 2019 года

То, о чем я пишу, некоторых удивляет, некоторых возмущает.

А ведь я ничего нового не сообщаю, это известно, опубликовано. Но давно, в старых газетах, которые никто не читает, а некоторые не хотят вспоминать. Порылся в папках, нашел несколько старых газет.

Статья "Почему демократическая Россия никогда не поддержит беларусских демократов" в этой газете перепечатана из журнала "Беларусь в мире" летом 1996 года, за несколько месяцев до госпереворота.

Она была очень актуальна, но никто не хотел этому верить (кроме Зенона Позняка, конечно, он об этом писал и раньше).

Депутаты Верховного Совета 13-го созыва очень надеялись, что ельцынские демократы не допустят в Беларуси переворота и полной диктатуры, что они помогут в трудную минуту.

Даже ноябрьский десант руководства России их не отрезвил.

Сейчас — то же самое.

  

---

  

X. "Интересная" аргументация

9 февраля 2019 года

Читаю комментарии.

Николай Уласевич пишет:

Интересная аргументация.

Впервые я нечто подобное услышал во время предвыборной агитации в мае 1995 года на Ангарском округе от руководителя штаба Зенона Позняка Лявона Борщевского.

Он заявил:
 

"Очевидно же, ты — гэбист. Всего год в Беларуси, а у тебя уже вышел журнал, ты делаешь передачу на БТ, во всех газетах твои аналитики печатают, у тебя команда на выборах больше, чем у Позняка! Никто не может всего этого добиться без "крыши" КГБ".

Блин, по этой логике, оппозиционером может быть только полный лузер, у которого ничего нет, кто ничего не может! И может только ныть и жаловаться, что ему чего-то не дают, что ему мешают.

Да, мне мешают. Мне помешали сделать журнал, отобрали телепередачу и потом очень много мешали и ставили палки в колеса. Ну и что?

Если я хочу, что-то сделать, я планирую действие, инвентаризирую свои ресурсы, беру адекватную схему, учусь тому, чего не умею, привлекаю нужных людей и — делаю.

И у меня получается, если я все до начала учел и сделал правильно. Или не получается, если я ошибся.

Что-то получается, что-то не получается.

Я знаю, что если я все делаю правильно, то у меня получится.

И я точно знаю, что если у меня чего-то не хватает, то ничего не получится, и я даже не берусь это делать.

И деньги — это последнее, о чем я думаю, когда замысливаю нечто. Думать надо о знании, ноу-хау, о людях-сотрудниках, о мотивации и окаянстве. А деньги — это то, что ищется и всегда находится на реальное дело.

Да, у меня многое получалось. И я много всего сделал. И сделал я это потому, что умею и могу. Ну и увлечен.

Главное, чего мне часто не хватает — это увлечения. Я не хочу делать то, что мне не интересно, не важно, не нужно.

Все то же самое относится к коллективно-распределенной деятельности. Например, к выборам, к созданию партии или университета и т.д. Много есть важных и нужных вещей, которые я не могу сделать один, даже малой группой в несколько десятков или даже сотен людей.

Политические компании и структуры — это дело очень многих людей.

И что толку от моих знаний, моей мотивации, моих сил и энергии, если эти многие люди не хотят знать, учиться или просто не мотивированы.

ОГП, "Хартия", Национальная платформа — провальные проекты из-за того, что многие участники этих проектов некомпетентны и не хотят учиться, мотивированы не на результат, а "чтоб согреться" (или нагреться), и нетерпимы к сложным решениям.

А простых решений в коллективных делах не бывает. Простота — хуже воровства.

Из-за такой простаты проиграны все без исключения политические кампании в независимой Беларуси.

Ну а если я начинаю протестовать против простых решений, то возникают подозрения, как у Уласевича или Борщевского.

  

---

  

XI. И так год за годом

9 февраля 2019 года

Политики, агитирующие за участие в "выборах", очень хорошо знают, что это обман и мошенничество.

Когда я им говорю, что это обман и мошенничество, они накидываются на меня и начинают пинать ногами.

— За что? Вы же и сами знаете, что это обман и мошенничество!

— Да, знаем. И без тебя, правдорубца, знаем. Но народ этого не поймет. Ты так заумно говоришь, что тебя никто не понимает.

— Так вы объясните! Просто, доступно, так как вы это умеете!

— Нет, уж, мы будем участвовать в выборах, т.к. этого хочет народ. Народ ведь пойдет голосовать!

— То есть народ обманут?

— Да, народ обманут, люди не понимают, это наша возможность, мы идем рассказывать людям правду.

— Вы идете на "выборы", а не рассказываете людям правду. Правда состоит в том, что это не выборы, а обман и мошенничество.

— Заткнись! Ты мешаешь нам идти к людям и говорить правду!

— Но вы же идете к людям врать, а не говорить правду!

— Да, ты прав! Выборы — обман, и мы участвуем в этом обмане, поскольку нам больше негде говорить с людьми. Мы будем делать так, как всегда.

И так год за годом.

Вот и в 2012 году это уже было:

9 февраля 2012 года:

"Вчера на переговорах была забавная ситуация. Я схематизирую свое предложение для организации совместных действий. Один из участников говорит:

"Отличная схема, все правильно. Я все понял, мне очень нравится. Но ведь другие не поймут, а потому я лично буду действовать по старой схеме, неправильной".

Он говорил долго и красиво, я просто суть его речи сформулировал. Сформулировал прямо там и высказал ему. Он выслушал, поморгал, сморгнул наваждение и повторил, что будет действовать по-старому.

Такова человеческая природа. Пардон, оговорился, нечеловеческая. Так могут реагировать только зомби. Зомби среди нас, их разумом не проймешь. А чем?"

  

---

  

XII. Кто-нибудь толком мне объяснит, на кого я таки работаю: на КГБ или на "брюссельский обком"?

9 февраля 2019 года

Юрий Дракохруст — очень вежливый и политкорректный человек. Талантливый журналист. Не то что я, грубиян.

Вот как здорово, тонко он меня унасекомил. Или, по-блатному, опустил.

И на беларускай мове! Праўда, выдатна, а, Аляксандр Мех?

Не то что я, который преимущественно на паганай маскальскай!

Кто-нибудь толком мне объяснит, на кого я таки работаю? На КГБ или на "брюссельский обком"? А то ни от тех, ни от других зарплаты не дождешься.

  

---

  

XIII. Лунатики, марсиане, зомби, чужие среди нас!

9 февраля 2019 года

Бл@#&! Бл@#&! Бл@#&...

Они будут использовать опыт всех и любых стран, кроме Беларуси!

Лунатики, марсиане, зомби, чужие среди нас!

Николай Статкевич в интервью Charter97.org про свой план на будущие президентские выборы:

"Мы будем использовать опыт всех стран. Нам был очень важен опыт Армении, а теперь и Венесуэлы, который подтвердил тактику, которую мы использовали ранее — мирный, длительный протест.

<...>

Если мы будем действовать активно и мощно, то при реальной победе БНК на президентских выборах, несмотря на цифры, которые нарисует себе действующая власть, лидера могут признать действующим президентом".

При реальной, бл@#&, победе!

Еще никто, ни одна падла не признала своих ошибок, головотяпства, а временами даже преступлений за все годы "борьбы" с диктатурой.

Только Леонов написал после 2001 года брошюрку под названием "Работа над ошибками", в которой старательно умолчал о своих настоящих ошибках и в которой не было никакой работы.

Конец материала звучит так:

"— В случае победы на предстоящих выборах в Беларуси готовы ли вы, по примеру Хуана Гуаидо, объявить себя временным президентом?

— Да, безусловно. Я думаю, что никто в Беларуси не сомневается в моей готовности действовать".

Я, Владимир Мацкевич, сомневаюсь. Я даже не сомневаюсь, я уверен, что эти слова пустопорожний треп, не имеющий никакого отношения к современной реальности.

  

---

  

XIV. Маргиналы и аутсайдеры

9 февраля 2019 года

Политика — это борьба, это работа, это творчество.

Это принципиальная, порой жестокая борьба, интригующая, с непредсказуемым исходом.

Это захватывающая, требующая полной самоотдачи и напряжения работа.

Это творчество, постоянный поиск новых решений, порождение новых идей, совершение необычных ходов и поступков.

В этой борьбе, работе и творчестве нет места скуке. Бывает много рутины, но это везде бывает. И на войне много рутины, и в спорте много однообразных тренировок и повторений, и в любом творчестве многое приходится высиживать задницей. Но вкус победы, результаты упорного труда, радость творчества сторицей окупают рутинные затраты. И сама рутина не скучна, она полна энтузиазма, сопровождается предчувствием победы, достижений, созидания нового.

Драйв, победы, успехи, даже поражения с горячим желанием реванша — все это во много раз перевешивает скуку и уныние.

Но я видел скучающих политиков, скучных и вялых.

Как в такой захватывающей драйвовой деятельности можно скучать и киснуть?

Очень просто.

Скучно заниматься тем, чем тебя заставили заниматься, помимо твоей воли.

Заставить можно принуждением и силой. То есть какой-то начальник приказал, поручил, и человек не может отказаться. Таковы Ермошина и весь состав избирательных комиссий, таковы идеологи по должности в вертикали, таковы депутаты, которых заставили идти в парламент, и советы всех уровней, отрывая их от любимой (а даже нелюбимой, а просто интересной и привычной) работы, таковы наемные временные работники в электоральных кампаниях.

Заставить могут обстоятельства жизни или деятельности. Человек не хотел заниматься борьбой, но его заставили обстоятельства. Это Гайдукевич, которого гонят на каждые выборы. Это Козулин, которому сказали, или в тюрьму, или в кандидаты и только потом в тюрьму. Таков был Шушкевич, которого нечаянно сделали спикером парламента в самый ответственный для страны момент, а потом он всем со скукой рассказывал, что он не рвался и не рвется во власть, но положение обязывает. Таков был его предшественник Дементей и преемники Гриб и Шарецкий.

Скучными были Гончарик и Домаш, которых принудили или уговорили выдвигаться.

Скучная Короткевич, которая накачена манипулятором на выборы.

Скучают рабы и заложники обстоятельств в политике.

Тем, кого заставили начальство или обстоятельства, не хочется сочувствовать, они сами скучны, так им и надо.

Есть другой источник скуки — выгорание. Профессиональное и эмоциональное выгорание.

Если долго-долго заниматься каким-то делом без успехов и видимых результатов, то наступает усталость. А если еще и утратить надежду на результат и победу, наступает эмоциональное выгорание. Это следствие безнадежного и бесперспективного дела.

Нет у Сергея Калякина никаких перспектив. Коммунистическая идея вышла из моды, партия вся состоит из малоактивных ветеранов и бестолковой романтичной молодежи. А он во главе совершенно бесперспективной партии уже почти 30 лет. Ни успехов, ни поражений, ни надежд, ни перспектив, ничего — одна рутина и скука. Он сделал в молодости неверный выбор, живет с этим всю жизнь и доживает с унылой обреченностью.

То же самое с любым лидером партии, проигравшей две-три кампании. Надежды рухнули, планы не сработали, товарищи по партии такие же унылые и скучные, между кампаниями только ФДП. Скука, о которой скулы сводит, глаза тухнут, руки опускаются.

Но перед очередной кампанией надо делать вид. Нужно вдохновлять, мотивировать команду, нужно делать то, что не даст результатов, во что не веришь.

Я уже давно не видел у оппозиционеров горящих глаз, энергичной походки, не слышал звонкого голоса, новых слов и лозунгов.

Я вижу скучных и скучающих людей. На пафосных собраниях, на редких малолюдных митингах, на эфирах.

Когда-то всех лидеров звал к себе в передачу "Размова". Звал на поединок, на борьбу, просил проявить творчество и поразить меня новой идеей, необычным предложением.

Ничего. Приходили вялые и скучные люди.

Правда, есть некоторые исключения. Например, Дмитриев. Он из наименее скучных.

Откуда у него энергия и запал?

Ну, не от политической борьбы. Не с кем и не за что бороться. Не от работы. Работа без продукта и результата не несет позитивных эмоций. Не от творчества. Какое творчество, если он повторяет мне в виде лозунгов аргументы, которым я его когда-то научил сам. Он просто заучено повторяет чужое.

Его энергия из другого источника. Ему нравится власть над людьми. Он крутит Короткевич, крутил Некляевым. Даже конкурировал за возможность манипулировать Некляевым с Федутой.

Он просто манипулятор. Манипулятору дает энергию власть над людьми. Но это совсем не та власть, за которую борются в политике.

Политика — это борьба за власть, как ресурс деятельности. Власть нужна для того, чтобы смочь реализовать свои замыслы, достичь поставленных целей, защитить свои ценности. Власть — это средство, а не цель.

Но есть люди, для которых власть — это цель.

Это манипуляторы. Из них вырастают диктаторы и тираны.

Неумные политики повторяют пустую фразу, что политика — это борьба за власть.

Это ложь. Политика — борьба, но за ценности и цели.

А для достижения целей нужны знания, умения, компетенции, квалификация. И не политическая квалификация, а соответствующая поставленным целям и разделяемым ценностям.

Профессиональный политик — это человек, который готов сделать себя средством достижения высоких целей и идеалов.

Политик — это средство врачей, если речь идет о реформе здравоохранения или о здоровье нации.

Политик — это средство учителей, учеников, студентов, ученых, работодателей, если речь идет о реформе образования.

Но тогда впереди политика идут врачи — в одном случае, ученые и учителя — в другом случае. Могут быть впереди бизнесмены, лавочники, военные, экологи, "тунеядцы", транссексуалы — кто угодно.

И политики с ними рядом и чуть сзади.

Если у политиков нет никого впереди, они превращаются в маргиналов. В социальную группу или прослойку людей, которые никому не нужны.

В 1999 году я отчетливо понял, что если останусь в ОГП или увлекусь "Хартией", или продолжу с вымирающими профсоюзами, я превращусь в выгоревшего маргинала.

Стану таким же скучным и унылым, как все те, кто уже тогда имитировал борьбу, но не боролся. Не работал, потому что выпал из рабочих процессов и профессии и потерял квалификацию.

Я не хотел и не хочу себе такой жизни и никому не желаю.

С 1999-го по 2004-й годы я брался за любые интересные проекты, набирался нового опыта, занимался любимыми философскими и методологическими темами.

Спасал частную школу.

Консультировал фирму на переходном периоде от малого к среднему бизнесу.

Помогал справиться с рейдерским захватом большой российской компании.

Придумал алгоритм работы с дебиторской задолженностью для экспедиторской компании.

Разработал и запустил программу переподготовки менеджеров образования.

Стал примерным прихожанином в церкви.

Писал статьи в философский словарь.

Сделал и запустил ток-шоу с миллионной аудиторией на телевидение.

Я многое успел за это время.

И вернулся к политической жизни не маргиналом, а активным современным квалифицированным человеком.

Но вернулся в рутинизированную среду скучных, унылых, выгоревших людей.

  

---

  

XV. Позитивное "мышление" и шишки на ровном месте

9 февраля 2019 года

Есть такие модные учения и их адепты, которые пропагандируют "позитивное мышление". Они используют только позитивные слова, они за все хорошее и не против ничего, даже плохого. О плохом они не говорят, даже не думают и другим не советуют.

Они пустые, как барабан, поэтому звучат громче бубна, или надутые просто воздухом, как шарики, поэтому красиво парят в том же воздухе от любого дуновения, пинка и щелбана.

Основной тезис "позитивного мышления": "Я все могу! И ты все можешь!" (В религиозном харизматическом варианте — "Бог все может, Он все за тебя сделает!")

Я же знаю, что не могу всего.

Я многое могу, но не все. Но если я знаю, что могу, то знаю и то, чего не могу.

А уж если я чего могу, то могу.

Но не могу все. И даже то многое (на самом деле, немногое, если по большому счету), что я могу, я не могу сразу все. Могу постепенно, по очереди. Одно за другим.

В 1990-е я был, пожалуй, одним из наиболее компетентных специалистов в сфере образования.

Назначенный только-что избранным президентом министр образования заказывает мне последовательно несколько экспертно-консалтинговых работ. Через два года ему на стол кладется оргпроект реформы образования. Он кладет документ в "долгий ящик". Еще через два года ему напоминают об этом проекте. Тогда Василий Стражев начинает бегать по кабинету и топать ногами:

"Кто будет делать реформу образования? Мацкевич будет делать? Нет, это я буду делать реформу образования!"

Я, я — головка от патефона! Ну, как ты, министр, можешь делать реформу, что у тебя для этого есть? Есть у тебя власть, и ты думаешь, что у тебя уже есть все. Все, что нужно. Что ты все можешь.

А у тебя ни хрена нет, если у тебя нет идеи, проекта, программы или стратегии.

Без этого власть — говно, она ничего не стоит. И ничего не может, кроме того, чтобы накачать тебя как воздушный шарик. Ты будешь надуваться ощущением своей власти, пока не лопнешь.

Тебя будут слушать, у тебя же власть!

Не будут, так заставишь.

Но если у тебя нет идеи, то тебя могут слушать, но ничего услышать не смогут, ведь тебе нечего сказать.

А если взять идею другого и рассказать ее, то это не значит, что ты сможешь ее реализовать без компетенции и знаний автора идеи.

А если ты назовешь автора и пригласишь его в коллективную работу, то тебе придется признать, что и над тобой, начальником, имеющим много власти, есть начальник.

Без власти, но главнее тебя.

Тебе придется признать, что ты не такая уж большая шишка.

И что тебя кто-то накачивает идеями.

И что без этого другого ты никто!

Ты ничего без того, другого, не можешь.

А как же "позитивное мышление"?

Вранье это ваше позитивное "мышление"!

Не мышление оно вовсе, а пустой звук.

Ничего человек не может без других людей.

Мы все нужны друг другу, и друг без друга — мы нули без палочки.

И власть ничего не стоит, если у тебя нет идеи и плана.

И деньги быстро исчезают, если у тебя нет идеи и плана, куда их вложить.

И ни деньги, ни власть, ни идея ничего не стоят, если некому их взять и сделать.

И никто из владельцев денег, власти, идеи ничего не стоят друг без друга, и никто никому не начальник, не вождь, ни командир.

Власть, деньги, идеи — это все объекты разной природы, разного происхождения. Почти никто никогда не владеет всем сразу.

Нужно делить лидерство между всеми владельцами этих разноприродных объектов.

А вот делиться не хочется. Жаба душит.

И позитивное "мышление" мешает.

Ведь это ж Я! Я могу! Все могу.

Политиком, кандидатом в президенты, тем более в депутаты, теоретически может быть любой гражданин. Ну, есть некоторые ограничения, типа возраста. Но любой может дорасти до президентского возраста, если его трамвай не переедет.

Теоретически — любой, но практически — нет.

Практически может только тот, у кого есть, как минимум:

• идея;
• деньги;
• власть.

Не совсем та власть, к которой рвется политик, а просто власть над некой группой людей (партией, например), над своей командой.

И редко у кого есть все это и сразу.

Приходится кооперироваться.

Носитель идеи готов подчиняться, но остается ответственным за свою идею.

Владелец денег требует бережного и рационального их использования.

Любитель власти хочет ее сохранить и приумножить.

И как им договориться?

Для этого нужна очень высокая культура и взаимное доверие.

Культура многое определяет.

Так, в Украине не очень договариваются. Те, у кого есть деньги, имеют все и всех.

Олигархи покупают себе власть — депутатские места или покупают депутатов.

Они же любят покупать идеи, точнее, подкупать носителей идей.

Вот такая там культура. И политтехнологии второго поколения как нельзя лучше соответствуют этой культуре.

В Беларуси власть — самоценность и самоцель. Власть — единственная сила. Властью можно отобрать, отжать любые деньги у любого, кто ими владеет.

Можно властью зажать в тиски бедности любого идейного, а если не получится, то вытеснить в эмиграцию или посадить, в крайнем случае.

Но лучше просто запретить говорить, произносить вредные идеи. Это — политтехнологии третьего поколения.

В России смешанный вариант: сговор всевластного диктатора и олигархов.

Но это культура. И культура одинакова и для режимных служак, и для начальников оппозиции.

Каждый политический лидер — всевластный вожак в своей зоне.

И готов отжимать деньги, до которых дотягивается, или выклянчивать их.

Диктатор думает, что с его властью можно подчинить любого носителя идей и отжать идею, присвоить и приписать ее себе.

Оппозиционным лидерам их власти не хватает, чтобы подчинить себе носителей идей.

Именно поэтому оппозиционные лидеры так враждебны к любым идеям. Особенно новым. Чем новее идея, тем они враждебные к ней относятся:

"Кто будет разрабатывать стратегию, указывать, что мне делать? Мацкевич будет? Нет, я! Я буду стратегом, олигархом, святым и героем в одном флаконе!"

Нечто подобное, в разной степени вежливости и корректности, я слышал от нескольких лидеров оппозиции, когда приходил к ним со своими идеями.

Но с каждым из них у меня связана отдельная история.

Пока только в общем виде.

И да, я ведь не о "позитивном мышлении", я о культуре, которая все определяет. О политической культуре, в частности.

Понятно ли, почему то, чем я занимаюсь, называется Культурной политикой?

  

---

  

XVI. Политика: призвание или эпизод и период в активной деятельности человека

11 февраля 2019 года

Для меня всегда было загадкой, что такое профессиональный революционер, да и профессиональный политик — то же.

Чекистов бывших не бывает, как гласит советская поговорка. А бывших революционеров? Кем становятся революционеры, когда революция закончилась? И политики. Кем становятся президенты, когда кончается срок их полномочий? Или депутаты, мэры и прочие люди, занимавшие выборные должности.

В США за человеком сохраняется номинация, которую он приобрел на выборной должности. Судью на пенсии в Америке продолжают называть судьей. Но его выбирали, и он был избранным судьей. А если судей назначают? Пока он в должности, он судья, ушел с должности — остался юристом. Президента в отставке там тоже называют президентом до конца жизни. Он там остается уважаемым и влиятельным человеком.

А у нас? В стране живут два бывших главы государства, суверенной Республики Беларусь: Станислав Шушкевич и Мечислав Гриб. Что-то я не уверен в их влиятельности. Да и уважение под сомнением, если иметь в виду официальное выражение общественного уважения.

Для очень многих людей политика — всего лишь эпизод, этап в их личной карьере. Они чем-то занимались до того, как пошли в политику, и продолжают чем-то заниматься после того, как покинули политическую карьеру, даже достигнув высших ступеней в ней.

Мак Вебер написал книгу "Политика: призвание и профессия". По-немецки (Politik als Beruf), призвание и профессия — это одно слово. Это важно. Можно всю жизнь заниматься тем, к чему призван, и это становится профессией на всю жизнь. А можно быть призванным для реализации чего-то определенного. В политику многие идут не для того, чтобы оставаться в ней на всю жизнь, а чтобы сделать что-то, чего нельзя сделать без политики.

Я не политик по профессии, но я дважды был призван в политику в Беларуси, т.е. у меня было и есть некое призвание на всю жизнь (не вдаваясь в подробности, назову это методологией и философией), и дважды я шел в политику, чтобы реализовать свое призвание, достичь своих целей, поскольку без политики их достичь было нельзя.

Был еще один контакт с политикой, но это в Латвии и к делу не относится. В России я держался подальше от политики, она меня не касалась, и меня, и моих целей и ценностей.

Первый раз я был призван в политику в 1993-1994 году, и занимался ею до 1999-2000 года.

В 1993 году я живу и работаю в Москве. Прилично зарабатываю, по тем временам, даже очень прилично. Но у меня два дела. В одном я зарабатываю, а к другому лежит душа, там мало заработка, но зато я там вполне компетентен и ресурсно обеспечен. Это образование. Я уже много лет занимался образованием, а тут открылись хорошие перспективы. В первом правительстве России после развала СССР во главе с Гайдаром оказались сразу несколько моих коллег и знакомых. Министром образования стал Эдуард Днепров, с которым у меня был непродолжительный контакт и сотрудничество, и несколько хороших знакомых стали его заместителями или возглавили важные отделы в министерстве. Но правительство — это политический институт, а российская политика уже показала свое неприглядное лицо. Осень 1993 года. И расстрел Белого дома еще многие помнят. Да и гайдаровское правительство продержалось совсем не долго.

Я хотел делать реформу образования, и кое-что мог в России, кой-чему научился еще в Латвии, но хотел делать в Беларуси. Делать реформу — это политическое занятие. В Латвии я не мог заниматься политикой, и не хотел, в России просто не хотел. А в Беларуси — деваться некуда: если хочешь сделать реформу, нужно заниматься политикой. Любую реформу, не обязательно образования.

В мае 1993 года на одной из ОДИ появляются два профессора из Минска и с ними один сотрудник Министерства образования. Мы нашли общий язык. Им была нужна моя квалификация, мои знания и энергия. Они позвали меня в Минск. Я несколько раз приезжал и работал, в том числе с Минобром. Уже после первых же контактов, я сказал своим профессорам, что с этим министром и с этим составом Минобра реформу сделать невозможно.

Как же быть, спрашивают они. Реформу-то делать надо и безотлагательно!

Тогда я им говорю. В Беларуси скоро первые президентские выборы. Надо помочь хорошему, толковому демократическому кандидату выиграть выборы, стать президентом. А когда он станет президентом, в благодарность за помощь получить карт-бланш на реформу образования. Кто-то из вас становится министром образования, будет политическая воля — и мы все сделаем.

Но я тогда уже 20 лет как не жил в Беларуси. В Минске я не жил никогда. Я плохо представлял себе, что тут происходит и как. Мои коллеги-профессора еще меньше меня знали и понимали, они ученые и никогда не лезли в политику и не интересовались ею. Единственный политик, которого они знали, это был Зенон Позняк. Ну, просто потому, что его все тогда знали.

И мне устроили встречу с Позняком. На встрече со стороны БНФ были еще Виктор Ходыко и Владимир Колос. Позняк не понял, и не хотел. Слушал меня вполуха. Что там какой-то москаль может сказать лидеру и будущему президенту. Я тогда понял, что Позняк — не политик вовсе. Харизматичный оратор, романтик, с вождистскими наклонностями, но не политик. Он не будет президентом никогда. Это было понятно непредвзятому квалифицированному человеку даже без глубокой аналитики. Это было в январе 1994 года, подготовка к принятию первой Конституции Республики Беларусь шла полным ходом, а за ней уже и назначение первых президентских выборов.

Кто есть еще, спрашиваю у своих коллег.

Начались поиски, меня знакомят с Александром Добровольским, а уже он знакомит со Станиславом Шушкевичем, только-только отправленном в отставку с поста председателя Верховного Совета и главы государства.

Он мне тоже не показался талантливым и перспективным политиком. Но выбора у меня не было. Я договорился с Шушкевичем, подогнал ему те ресурсы, что у меня были. Включился в его кампанию в марте 1994 года, и с 4 апреля переехал в Минск навсегда.

В Минске я первым делом занялся разворачиванием аналитической работы, которой просто не обнаружил в молодой независимой стране. То, что на тот момент в Миске было, я расценивал как дилетантизм. Самым продвинутым тогда мог считаться Анатолий Мойсеня. Но и то, что он делал, было далеко от того, что я считал нормальным и необходимым уровнем.

Пришлось начинать с нуля. И у меня для этого было совсем не много ресурсов.

Были два профессора: Борис Пальчевский и Леонид Фридман, семинар, состоявший из их аспирантов и педагогов разных вузов и школ.

И были три стажера Школы культурной политики, с которыми я познакомился еще в Москве: Сергей Козловский, Павел Шеремет и Владимир Алейник. Но это были классные ребята. Аналитику мы с ними поставили. Правда, Козловский, сын номенклатурного работника, категорически отказался от помощи Шушкевичу, его папа и он сам работали на Кебича. Но это уже было не важно. Материала было более чем достаточно, в том числе и из кампании Кебича. Да и из кампании Лукашенко. К началу мая стало понятно, что Лукашенко — фаворит на тех выборах, а Позняк и Шушкевич могут составить конкуренцию ему только сложив свои силы вместе. Это было невозможно и немыслимо для этих людей.

Но я уже влез в политику. Мне не нужна была власть. Нет в стране человека, которому власть более противопоказана, чем мне. Мне нужна была реформа образования. Ею я и занимался. А политикой только постольку, поскольку без политики реформы не делаются.

Обо всем этом я когда-нибудь напишу в мемуарах, если доживу и если меня не будут отвлекать другие дела, скачущие кони, горящие избы и мои собственные увлечения.

Ну а про второй призыв и приход в политику я расскажу в ближайшее время. Сделаю паузу, скушаю "Твикс" и расскажу. Это уже совсем другая история.

  

---

  

XVII. Вангование, гадание, бессилие арифметики при игнорировании фактов

11 февраля 2019 года

Арифметика простая: Я, Павел Усов, Андрей Егоров = 3. Нас, конечно же, гораздо больше. Но активно говорят и пишут с позиции игнора мошенничества — трое (остальных прошу не обижаться, можете тэгнуться под этим постингом).

Трое против большинства. Большинства оппозиции, экспертов и комментаторов. Сколько их, я не знаю. Дракохруст, Класковский, Дмитриев, Красулин, Статкевич... Ну, их много. Больше десятка, даже больше сотни.

Что могут трое против ста?

3 и 100.

Вот люди на это гладят и говорят: "У Мацкевича с Усовым нет шансов, они заранее проиграли". Да, они так говорят, некоторые даже радуются этому. Но сами, скорее всего, на "выборы" не пойдут.

Но разумный Андрей Розум видит, что выиграть трое против ста не могут. Отсюда делает вывод:
вероятность игнора равна нулю.

Это элементарная ошибка. Да, вероятность у меня и Усова выиграть у огромной толпы "оппозиционеров" и их "экспертной поддержки" почти равна нулю.

Но вероятность нашего выигрыша — это вовсе не вероятность игнора выборов.

Выборы игнорируют без нас.

Абсентеизм был и будет всегда. Явка даже в самых демократичных странах редко достигает 80%, разве что в ситуациях кризисов и накачки электората. То есть 20% игнорирующих выборы — это почти константа.

Может ли эта цифра вырасти?

Конечно. Если избиратели обнаружили обман, т.е. что это "выборы", а не выборы, то они присоединяются к игнору — перестают ходить на выборы.

В последние годы это еще около 20%, а то и больше.

На выборах 2015 года реальная явка составила около 50%. Сколько точно, я не знаю, и никто не знает. ЦИК нарисовал ту цифру, которую им было удобно.

На этих "выборах" явка будет еще меньше, скорее всего, меньше необходимых 50%.

У меня нет иллюзий, что те, кто не пойдут на "выборы", проигнорируют их по моему призыву. Надеюсь, у Павла Усова тоже нет таких иллюзий.

Люди не пойдут голосовать потому, что уже давно разобрались и поняли, что их дурят.

Ну, это, кажется понятно любому, даже экспертам, которые сейчас гнобят и высмеивают меня и Егорова, и Усова.

Другое дело, что никто из тех, кто проигнорирует голосование, не верит и тем, кто сейчас агитирует за участие в "выборах" и протестуют против того, что пишем и говорим мы с Усовым и Егоровым.

Оппозиция быстро теряет рейтинг, даже те остатки доверия, которые к ним еще питают избиратели.

Ну и про вероятность. Вероятность — динамичная величина. Одни действия повышают вероятность, другие — понижают ее.

Почти как курс валют.

— Что лучше: когда доллар дорожает или когда он дешевеет?

— А мы продаем или покупаем?

Именно такой ответ вопросом на вопрос является правильным, когда задают такие абстрактные вопросы. Всегда кому-то выгодно, чтобы курс падал, а кому-то выгодно, чтобы курс рос.

Так же и с вероятностью игнора выборов и явкой.

— Кому выгодна высокая явка на "выборах"?

— Кто выигрывает от того, что "выборы" "состоятся"?

Ответьте на эти два вопроса, и вы поймете, кто во что играет, и кто за кого.

А здесь фрагмент дискуссии с гадалкой, с человеком, знающим арифметику, но ни в зуб ногой в теории вероятностей. Хотя, кажется, он знает высшую математику. Но не имеет здравого смысла, а только абстрактные представления.

Дискуссия состоялась в комментариях к посту Александра Класковского:

  

---

  

XVIII. Падающего — толкни!

11 февраля 2019 года

"Was fällt, das soll man auch noch stossen!" Так говорил Фридрих Ницше, что в переводе передается так:
"Падающего — толкни!"

Рейтинг Лукашенко падает. Падает поддержка и любовь к нему. Растет отрицательный рейтинг. Лукашенко ненавидели всегда. В 1994 году немногие, потом фифти-фифти. Сейчас отрицательный рейтинг Лукашенко выше положительного.

Но все же его поддерживают и любят многие. Положительный рейтинг Лукашенко намного выше положительного рейтинга любого из оппозиционных лидеров и кандидатов, да и выше любого человека в стране.

У Лукашенко положительный рейтинг от 20 до 25%. А самый высокий позитивный рейтинг Светланы Алексиевич мне трудно оценить, но по прикидкам, где-то 5-6%. У политиков он еще в несколько раз меньше.

Поэтому состязаться на "выборах" с Лукашенко сейчас просто некому.

Иное дело, отрицательный рейтинг. Он у Лукашенко примерно равен положительному, его не любят или ненавидят тоже 20-25% граждан Беларуси.

Правда, отрицательный рейтинг каждого из оппозиционеров и потенциальных кандидатов примерно такой же. Ну, кроме тех, у кого вообще нет рейтинга, и они никому не известны.

Если это так, то каков же правильный порядок действий?

А правильный порядок именно таков, как это сформулировал Ницше: "Падающего — толкни!"

Лукашенко падает! Нужно подтолкнуть.

А что делает оппозиция?

Она подставляет падающему свое, пусть и хилое, плечо. Она поддерживает падающего Лукашенко.

Как это происходит:

• Лукашенко знает, что падает, что число его сторонников с каждым годом все меньше и меньше, а противников — все больше и больше.
• Ему надо убедить всех, что это не так, а только видимость.
• Убедить он может на данных соцопросов, референдумах и "выборах". Если на "выборах" за него отдают голоса 86% и приходят голосовать от 70 до 80%, значит, его по-прежнему любят, ценят, уважают. Если вы лично его не любите и ваши друзья не любят — это всего лишь отщепенцы, "пятая колонна" и т.п. А народ его любит, вот и голосует.
• При этом он победил бы и с 51% голосов и при явке 51%. Эти цифры получались даже без всяких фальсификаций на выборах вплоть до 2010-2015 годов. За 2015 год могут быть сомнения, но не доказать.
• Зачем обманывать, рисуя 86%, если бесспорная победа достигается при 51%? А именно затем, чтобы убедить всех, что у него по-прежнему высокий рейтинг, что его поддерживает большинство. Не половина, а именно большинство.
• Вот для этого нужны "выборы".
• Явка с каждым годом падает и падает. Число голосов за Лукашенко все еще велико, и никто из нынешних конкурентов не может набрать даже половины голосов, отдаваемых за Лукашенко. Даже трети не может, думаю, что даже четверти.
• На отдаваемые голоса сейчас НИКТО повлиять не может. Их никто не считает, и никто не контролирует ЦИК, чтобы считали голоса правильно, просто чтобы считали.
• Но можно повлиять на явку. Сегодня, уже в 2015 году, а сейчас, тем более, явка — критический показатель поддержки Лукашенко. Есть явка — он может обманывать, нет явки — не может. Ну, крайне трудно.
• Если Лукашенко набирает 51% при явке 50-51%, то это значит, что за него проголосовало только четверть избирателей. При такой поддержке его уверенность и апломб сильно сдуются.

Лукашенко падает. Его толкает Путин, его толкает Запад, как умеет. Он падает. Но ему надо помочь. То есть нужно помочь падающему упасть. Не поддерживать его, а помочь упасть.

Логично? Думаю, да.

Что будет и может делать Лукашенко на этих "выборах", чтобы не упасть, чтобы хоть удержаться на ногах?

Я не вангую, я не гадалка. Но могу вообразить, проиграть в уме его ситуацию. Представить, что бы я делал на его месте.

Я бы оставил в кандидатах Статкевича, еще несколько человек из оппозиции. И работал бы на контрасте.

Я бы обратился к разумным избирателям с простым вопросом:

"Вот вы видите моих соперников! Вы видите Статкевича — демагога, болтуна, знающего только Плошчу, Майдан, революцию. То есть способного всего лишь на трескучую фразеологию. И вот я, Лукашенко, диктатор, тиран, удержавший страну от украинского хаоса, изо всех сил противостоящего путинскому аншлюсу. Кому вы доверяете страну? Мне или ему?"

И ответ известен. Уже сейчас трезвомыслящие люди, которых ставят перед такой альтернативой, выбирают Лукашенко, даже если не любят его, даже если ненавидят.

Ну, правда!

Кто ж доверит страну бузотеру Статкевичу?

Наивной и восторженной Короткевич?

Упертой в мову и ни о чем не способной больше говорить Анисим?

Продажному и безмолвному Гайдукевичу?

Подумайте, как нужны Лукашенко и ЦИКу все эти люди без позитивного рейтинга и с высоким отрицательным!

Подумайте и о том, о чем думают все эти люди (Статкевич, Короткевич, Гайдукевич, Анисим, etc.)?

Кому это выгодно? Подставлять падающему свое плечо.

  

---

  

XIX. Нет такой стратегии — неучастие и игнор

11 февраля 2019 года

Снова разумный Андрей Розум, демонстрирующий статичное, метафизическое (в противоположность диалектическому) мышление.

Он говорит, если вдруг будут выборы, а не "выборы" вы с Усовым все равно не получите политического капитала и не сможете участвовать в выборах и побеждать.

Тут элементарная подмена генерализации тезиса и дурного абстрагирования.

Розум путает тактический ход со стратегией.

Нет такой стратегии — неучастие и игнор.

Игнор этих "выборов" — это самая разумная тактика в этом году, она часть стратегии победы.

Именно в этом году большинство избирателей не пойдет на выборы.

Реальный политик — тот, кто выражает мнение большинства.

А не делает одно и то же в любой ситуации, не считаясь с обстоятельствами и условиями.

Я напомнил Розуму, что ненавижу Ленина-политика и идеолога, но у Ленина нужно учиться стратегии.

Весной 1917 года Ленин выдвигал лозунг "Вся власть советам".

Летом того же года он снимал этот лозунг и был против советов.

Осенью снова выдвинул тот же лозунг.

Он действовал по древнему принципу: "Время собирать камни, время разбрасывать камни".

И только долдоны, не умеющие оперировать динамическими категориями, а только статикой, рассуждающие линейно, а не системно, всегда делают одно и то же, не считаясь с условиями и обстоятельствами.

Думая, что если кто-то однажды добился успеха "собирая камни", то везде и всюду собирать камни — это правильно. И продолжают их собирать, в то время, когда их надо разбрасывать.

Их легко дурить, вот как в сказке про вершки и корешки.

Дети умнее Розума. Они такие сказки понимают.

Даже медведи умнее наших политиков, на третий раз ни один медведь на этот прикол не купился бы.

  

---

  

XX. Пять самых актуальных задач, которые стоят перед беларусским обществом и нацией

12 февраля 2019 года

Как-то Павел Усов написал:

"Тема выборов уже стала проблемой не политической, а философской. Проблемой мировоззренческой. В спорах сталкиваются не практические, а ценностные системы".

В этом высказывании говорится о:

• политической проблеме;
• философской проблеме;
• мировоззренческой проблеме;
• практической системе;
• ценностной системе.

Тут требуется кое-что уточнить и отрегулировать.

Прежде всего, практические системы и ценностные — это одно и то же. Практика — это всегда про ценности. То есть про результат, а что есть результат — это определяется системой ценностей. Если деньги для кого-то являются единственной или высшей ценностью, то обман, воровство, мошенничество допустимы, поскольку приносят результат в виде некой суммы денег. С властью — то же самое. Если власть единственная или высшая ценность в ряду других, то ради получения или сохранения власти можно поступиться любыми принципами, пойти на любые преступления.

Ценностей у человечества много: здоровье, богатство, любовь, истина, добро, красота, свобода, равенство, братство, деньги, сила, власть и т.п.

Бывает, хотя и очень редко, что все ценности сворачиваются в одну — в сверхценность. Такое встречается у людей с серьезными психическими отклонениями, например, при шизофрении. Но, вообще-то, наличие сверхценности в сознании — это паранойя. Это очень опасно, даже если сверхценностью становится хорошая идея или ценность. Так, у некоторых маньяков сверхценностью становится справедливость. И ради справедливости они готовы убивать людей. На убийства и преступления идут ради любви, ради свободы, ради красоты. Ради добра творится зло.

В более-менее нормальном сознании ценности присутствуют в некой системе. Иерархической чаще всего. Есть более значимые ценности и менее значимые. Эти системы динамичны, структуры в этих системах постоянно переструктурируются. Одни ценности выходят на первый план, другие — вытесняются. Могут быть жесткие структуры ценностей, но не часто. Во всяком случае, в индивидуальном сознании все плывет и все меняется. Пока человек здоров, у него на первом месте могут быть утилитарные ценности или романтические, когда он болеет, утилитарные ценности становятся всего лишь средством обеспечения здоровья, человек становится готовым отдать все деньги, накопленные на автомобиль его мечты, на операцию ребенку, маме или жене. Но это не точно, как говорят. Всякое бывает, и это естественно.

Совсем другое дело — мировоззренческая система ценностей.

Мировоззренческие системы ценностей в общественном сознании оформляются в идеологию. Идеология — это ни что иное как структура ценностей, распропагандированная, распиаренная и принятая по умолчанию в некотором сообществе.

Политика же может быть описана как интерпретация этой структуры ценностей. То есть политика — это надстройка над идеологией, она есть система интерпретаций идеологических структур. Такой взгляд на политику не исчерпывает всего содержания политики, поскольку политика — это еще и игра или борьба, политика — это еще и искусство ведения общих дел, решения общественных проблем. Но все решения, которые предлагаются политиками обществу, построены на структуре ценностей.

Сообщества бывают разные. И чем больше сообщество, тем меньше элементов в идеологии, которую это сообщество готово принять, с которой оно может согласиться. Так, идеология нации (т.н. "национальная идея") всегда будет содержать меньше элементов-ценностей, чем идеология какой то партии или части нации. Национальная идея может состоять из нескольких ценностей, а каждая из партий добавляет к ней свои ценности, которые вовсе не обязательно разделяются другими частями нации (партия — это часть, от фр. partie; от лат. partīre — делить).

Из-за того, что структуры ценностей разных партий, разных частей нации не совпадают, возникает острая необходимость критики и интерпретации этих структур.

Общественное согласие — явление крайне редкое. Не зря же говорят, что нация — это ежедневный плебисцит. Идеологические интерпретации — это основной и необходимый компонент политической и общественной жизни. Мы спорим, деремся, не соглашаемся именно по поводу динамичной системы ценностей. И не только потому, что эти системы (структура + интерпретация) у разных партий и групп в обществе различаются. Но и потому, что сами системы быстро меняются. То, что вчера было принято всеми, с чем большинство было согласно, сегодня может быть отвергнуто. А завтра все будет совсем иначе.

И вот эти аспекты политики, идеологии и мировоззрения — это уже предмет философии. Без философии со всем этим никак не разобраться.

Но зачем обществу философия? Является ли философия ценностью в глазах общественного мнения?

Про Беларусь можно утверждать однозначно: нет, философия в стране не входит ни в одну систему ценностей: ни в государственную идеологию, ни в идеологии оппозиционных партий и группировок.

А без философии, без анализа и разбора политических предложений и интерпретаций, без критики структуры ценностей, составляющих партийные идеологии и национальную (в нашем случае, примитивнее — государственную) идеологию, вся политическая жизнь становится похожа на базарную склоку, где главным аргументом был и остается "сам дурак" или "сам предатель".

Все хотят добра. Все оппозиционные политики хотят добра. Высокого, чистого и светлого.

Но и Лукашенко хочет добра. Да-да! Не надо кидаться в меня гнилыми помидорами! Лукашенко хочет добра народу Беларуси, он все для этого делает уже 25 лет и готов это делать, не покладая рук, пока хватит сил.

Проблема в том, что есть добро — для Лукашенко и что есть добро — для Статкевича, социал-демократов, коммунистов, националистов, либералов (и кто у них есть еще там)?

Лукашенко объявляет вслух свою идеологию беларусской государственности, предъявляет свою иерархическую структуру ценностей и постоянно интерпретирует ее в своих политических декларациях и заявлениях. Тут даже глубокий анализ не нужен — все предъявлено.

На самом верху иерархии ценностей, в изложении Лукашенко, лежит вполне ясная и понятная ценность — "чарка и шкварка". Это он говорит на разные лады все 25 лет.

А как же права человека? А свобода и справедливость? Честь и человеческое достоинство?

Лукашенко никогда не отказывался от всех этих ценностей. Просто они ценятся им немного (или намного) ниже, чем "чарка и шкварка". Он часто пользуется дихотомическим приемом:

— Вы ведь хотите экономического благополучия ("чарку и шкварку")? Хотите, я же знаю!

— Вчера у вас была полная чарка и увесистая шкварка, а сегодня чарка полна только наполовину и от вчерашней шкварки сохранился только кусочек. Вы хотите завтра снова наполнить чарку до краев? И шкварку к ней потолще? Хотите, я же знаю! Чтоб стабильность!

— Раз хотите, я вам абешчаю стабильность, чарку и шкварку на столе. Но, может быть, вы хотите свободы, а не стабильности? Может, вам права человека милее чарки и шкварки? Вы только скажите, я дам вам столько свободы, сколько попросите, примерно, как в Украине. Или как весь 2010 год был. Только потом не обижайтесь!

Я сильно упростил, чтоб понятнее было, но схема именно такова.

Лукашенко умело эксплуатирует структуру ценностей, которую разделяет наше общество.

А что же наши оппозиционные политики?

Как это не противно, но подавляющее большинство наших политиков опирается на ту же структуру ценностей, что и Лукашенко. Они пытаются интерпретировать эту структуру в свою пользу, не меняя ее.

А можно ли изменить структуру ценностей? То есть можно ли изменить господствующую в обществе идеологию?

Конечно, можно.

Если структура ценностей не железная и постоянно меняется, то значит, она меняется! Она изменчива. Она меняется сама от времени и обстоятельств. Но ее можно менять сознательно и целенаправленно.

Чтобы нечто делать целенаправленно и сознательно, нужно уметь это делать. И это не политические умения! Структуру ценностей меняют философы, писатели, художники, деятели культуры. Но не политики.

Однако политики бессильны в своей деятельности, пока структура ценностей остается неизменной, а демагогическая интерпретация ее доверена одному человеку в стране.

Писатели, художники, деятели культуры и философы — сейчас это именно те призвания-профессии, которые должны решать главные проблемы страны.

Эти проблемы можно довести до задач:

• Задача 1 — перехватить инициативу интерпретации структуры ценностей у режима, его идеологов и Лукашенко;
• Задача 2 — развернуть убедительную критику структуры ценностей и картины господствующего мировоззрения;
• Задача 3 — сформулировать, опубличить и распространить в обществе иную структуру ценностей и мировоззренческую картину, представить современную, динамичную и перспективную Беларусь, заменив ею архаичную картину крестьянской застойной страны;
• Задача 4 — научить политиков интерпретациям адекватной структуры ценностей и современному мировоззрению;
• Задача 5 — помогать тем политикам, которые действуют современно, результативно, успешно.

Это примерный состав самых актуальных и необходимых задач, которые стоят сейчас перед беларусским обществом и нацией. А в решении этих задач — конь не валялся.

Минимальный состав участников (позиции), которым под силу решать эти задачи:

1. Философы (включая писателей, деятелей культуры, интеллектуалов разных профессий), создающие продукты (критика доминирующей структуры ценностей, новая система ценностей, мировоззрение);
2. Политики и пиар (не только кандидаты, партийные функционеры, чиновники вертикали, отчасти владельцы и редакции СМИ) — менеджмент и управление процессом решения намеченных задач, продвижение продуктов и решений в общественном мнении;
3. Ответственные граждане (в первую очередь, средний класс и бизнес) — ресурсное обеспечение решения этих задач через пожертвования и волонтерское участие (время — деньги);
4. Аналитики — постоянное отслеживание изменений, настроений в обществе, мониторинг и корректировка процесса решения задач по наблюдаемым изменениям.

Самое печальное в нашей ситуации вовсе не то, что очень мало людей, способных работать в этих четырех позициях — сколько есть, столько есть, задачи от этого не меняются, только способы решения и время достижения результатов.

Проблема в том, что участники, или люди в этих позициях, друг друга в упор не видят. Не желают видеть.

Философы презирают политиков. Писатели не видят философов. Деятели культуры зациклены даже не на культуре, а на предубеждении "искусство для искусства", и обитают в своих "башнях из слоновой кости" и "хрустальных дворцах".

Политики не интересуются ни философией, ни литературой, ни культурой.

Ответственные граждане предпочитают абсентеизм, никого и ничего не знают, суждения о Беларуси черпают из "забытых газет" и истории БССР. Радикальные граждане удаляются в мифические времена ВКЛ, язычества или в фантастическое будущее.

Аналитики в стране как не было, так и нет. За аналитику принимается комментирование и разглагольствования эрудитов обо всем и ни о чем.

Бывают редкие пересечения людей из этих четырех позиций. Но то, как они происходят, лучше бы их не было.

Можно привести несколько примеров:

• Светлана Алексиевич — самый известный и популярный человек в стране после Лукашенко. И что же? Некоторым "политикам" сразу приходит очень "свежая мысль" — выдвинуть Алексиевич единым кандидатом. Идиоты! Как по-другому строить отношения с нобелевским лауреатом и самым популярным писателем в стране, им и в голову не приходит. Это профессиональная деформация, профессиональный идиотизм.
• Аналогичный случай произошел с Некляевым в 2009-2010 годах. Группа интеллектуалов помозговала, прикинула и предложила поэту политическую роль. Потом этим воспользовались даже не политики, а политиканы. Что из этого вышло, все знают. Но уроков никто не извлек: ни интеллектуалы, ни политиканы, ни сам Некляев.
• Несколько раз в поле зрения "политиков" попадали философы и интеллектуалы. Но "политики" предлагают интеллектуалам роль их спичрайтеров или просто быть на побегушках. Разумные люди из интеллектуалов, естественно, отказываются с разной степенью вежливости или грубости. Но есть и такие, которые соглашаются исполнять сервильную функцию при кандидатах или начальниках партий. Разумеется, позорятся на всю страну и потом предпочитают держаться в стороне от политики. Нет ничего позорнее для интеллектуала, чем сервильная роль и функция, но многие не могут представить себе иного.
• Про отношения политиков и деятелей культуры можно что-то понять, если проанализировать юбилей БНР в прошлом году. Но анализировать некому, и никто ничего из этого не понял, что ясно показывает подготовка к 101-й годовщине БНР.

Ну, я и так много понаписывал для выбранного формата. Если понадобиться, разовью тему в другой раз.

P.S. Примером работы с интерпретацией структуры ценностей может быть Уинстон Черчилль. Кода Англия была в опасности (есть такая ценность — безопасность), он заявил: "Мне нечего вам предложить, кроме крови, пота и тяжелой работы".

В другой раз добавил: "Если, делая выбор между безопасностью и свободой, народ выбирает безопасность, он теряет и безопасность, и свободу". То есть он выстроил иерархическую структуру ценностей, в которой свобода выше безопасности.

В актуальной дискуссии, где этот текст — уже 10-е продолжение, речь идет о ценностях правды (противоположности обману и лжи) и победы (помогать противнику участием или остановиться и подумать).

  

---

  

XXI. Чем будет заниматься государственный институт стратегических исследований

13 февраля 2019 года

Создан институт стратегических исследований.

Государственный.

Мы, конечно же знаем, что там будут работать и служить гэбисты, т.е. "дураки, колхозники, офицерье с одной извилиной, да и та от фуражки".

И будем не правы.

Стратегические разработки давно ведутся в аппарате режима. И эти разработки очень высокого качества.

Да, там работают гэбисты, но вовсе не дураки, а очень хорошо подготовленные, знающие свое дело.

Там работают философы, например, работал Юрий Баранчик. Да, он продажная сволочь и подонок, за это его и выгнали. Но он не дурак и диссертацию защитил по Витгенштейну, не плохую.

Я не знаю офицеров из этих служб, но даже если они не сильно умны, они слушают Юрия Шевцова и таких, как он. Умных, хоть и закомплексованных и запутавшихся. И таких, как Гигин, который совсем без комплексов.

Они вычисляют умных и способных и привлекают их к работе. Так было еще в 1990-е.

Иногда умные и сообразительные быстро понимают, во что их втянули, и соскакивают, уезжают или уходят в частную жизнь. Я знаю с десяток таких, которые не смогли примирить работу с совестью.

Там работают продвинутые IT-шники, не менее крутые, чем в ПВТ. Эти совершенно неграмотны в политике и гуманитарных вопросах, от них это и не ожидается, но свою работу они делают хорошо.

Там встречаются талантливые самородки. С парочкой таких мне приходилось общаться.

Было бы очень глупо считать все это глупостью. Они точно просчитали поведение толпы в 2010 году. Они хорошо просчитывают все процессы, необходимые для того, чтобы политтехнологии третьего поколения функционировали без сбоев и проколов.

Сейчас перед режимом встали новые задачи, более сложные, чем до сих пор. И режим создает этот институт.

Я примерно представляю себе круг задач, которые стоят перед этим институтом, и способы, которыми эти задачи будут решаться.

Откуда я это знаю? Как это можно знать, не находясь там?

Это сложно, но не невозможно.

Возможно, пусть не полностью, но я же и сказал — примерно.

Не рассказывая, как это возможно, расскажу аналогичную ситуацию.

В 1930-е годы немецкие физики публиковали в открытой печати свои открытия и теоретические разработки, на основе которых можно сделать атомную бомбу.

Любой мог это все видеть и читать.

Любой мог, но читали очень немногие, только физики и химики, да и то только те, что в теме.

Политики, разведчики и широкая публика просто не обращала на это внимания, ничего про это не знали и знать не хотели.

Но было несколько десятков человек, которые об этом задумались.

И дело не в том, что они были компетентными физиками. Они поняли кое-что не потому, что были физиками, а потому, что были эмигрантами из нацистской Германии, фашистской Италии или, так или иначе, затронутыми гитлеризмом.

Они написали письмо президенту США и обманули его, заявив, что Германия готовит атомную бомбу.

Ну, как обманули!

Немецкая наука была в наибольшей степени готова к этому, но не индустрия Германии и не Рейх.

Если бы Гитлер готовился к созданию атомной бомбы, то научные наработки были бы засекречены и не попадали бы в открытую печать.

Рузвельт все понял и запустил Манхэттенский проект.

И только от немецких шпионов в Америке Гитлер узнал об атомной бомбе. Все быстро было засекречено, но поздно.

К чему эта аналогия?

А к тому, что все, что нужно знать про политтехнологии третьего поколения, про консциентальную войну, про то, чем и как будет заниматься институт стратегических исследований, можно узнать из открытых источников.

Эти источники и материалы не интересуют широкую публику, они очень специальные, рассчитанные на квалифицированных читателей.

Эти материалы заставят изучать сотрудников нового института, и все будет делаться в тайне от широкой публики и от общественного мнения.

Но публика публикой, общество обществом.

Те, кто называют себя политиками, ОБЯЗАНЫ все это знать.

Но не хотят и не могут.

И как мне вас после этого называть?

  

---

  

XXII. Я просто философ и методолог

13 февраля 2019 года

Философия — это то, чем я занимаюсь.

После того, как я снял с себя все должностные обязательства, перестал управлять и руководить структурами, которые когда-то создал, и не закрыл их к 60-и годам, философия стала моим повседневным занятием.

До этого я тоже уделял философии много внимания, но в ряду других своих дел. Дел было много разных, я работал в сфере образования, политики, бизнес-консультирования, в СМИ, в церкви. Поэтому меня часто путали с политологами, журналистами и т.д., называя разными словами, даже писателем и религиозным мракобесом. Я же всегда говорил, что я методолог и философ. Методолог и философ.

Сейчас я философ и методолог. Именно в таком порядке. Методолог определяется, в первую очередь, в практике, философия сопровождает методологическую работу. Сейчас все иначе. Я, в первую очередь, занимаюсь философией, уйдя от непосредственной индивидуальной практики, и методология для меня — это такая философия. Методология — это и есть философия. Отличная от других философий прошлого и настоящего.

Зачем я это говорю? Затем, что о чем бы я не говорил, я говорю, как философ. Как философ, работающий в СМД-подходе, т.е. методолог.

Например, я говорю о "выборах", об угрозе независимости страны, о чем угодно — я всегда говорю, как философ-методолог. Что это значит?

Те, кто хоть немного знаком с моей философией (таких действительно немного, и те, кто знаком, обычно знаком совсем немного), знают, что эта философия сосредоточена на двух объектах: мышление и Беларусь.

С мышлением — понятнее, это традиционный объект философии, а для методологии — главный и основной. Понятнее, но не проще. Но это отдельная тема.

С Беларусью — сложнее. Может ли Беларусь быть объектом и предметом философской работы, предметом и объектом мышления? Для меня это серьезный вопрос, достойный того, чтобы посвятить ему всю жизнь. Но я знаю, как к этому относились и относятся многие люди, с которыми я об этом говорил. А относятся к этому без восторга, без понимания и одобрения. Большинство моих коллег по методологическому движению отнеслись к моей программе с полным непониманием, а кое-кто даже с презрением. С их точки зрения, Россия — достойный объект для мышления, а Беларусь никак на это не тянет. Поэтому я не только уехал из Москвы в Минск, но и постепенно прервал почти все связи и отношения с московским методологическим сообществом. Впрочем, не только с московским. С украинским сообществом контакты есть, но не продуктивные. С остатками рижского сообщества сохраняются исключительно дружеские отношения, но не рабочие. Но в самом начале я получил очень высокую оценку своей программы "Думать Беларусь" от Олега Игоревича Генисаретского, и мне этого вполне достаточно.

"Беларусь: философская и методологическая проблема" с этой главы начинается мой программный текст, в котором намечена и отчасти сформулирована программа разворачивания моей философии. Это вызывающая и эпатажная программа для философов, привыкших ориентироваться на то, о чем мыслят великие философы. Поскольку никто из великих всемирно известных философов никогда ничего не говорил про Беларусь, не думал о ней, а многие даже не подозревали о ее существовании, то и беларусские философы не интересовались этой темой (за некоторым исключением, но это тоже отдельная тема). И совершенно напрасно. Чтобы философия была не абстрактной и спекулятивной, в доступности у философа должна быть конкретная проблема и его собственная задача. Конкретной и практической проблемой для беларусского философа может быть уникальная, ни на что не похожая Беларусь. Я не настаиваю, чтобы все этой проблемой занимались. Но моя программа развития философии в стране исходит именно из этого.

"Думать Беларусь" — это про мышление, конкретное и практичное.

Конкретность мышления задается уникальной, неповторимой Беларусью — объектом и предметом мышления. Отсюда факультативная теме, проблема и задача для философствования — индивидуальность. Как можно и нужно мыслить индивидуальность, т.е. то, что ни на что не похоже, не имеет аналогов и прототипов.

Практичность мышления задается участием в процессах развития, становления, преобразования объекта. Поэтому я участвую во всех процессах развития Беларуси, которые мне доступны.

Так вот, о выборах, электоральных процессах и политике.

В электоральных и политических процессах воплощено коллективное мышление большого сообщества, осознающего себя нацией.

Поэтому я не мог и не могу об этом не думать. Я в 1994 году консультирую президентскую кампанию кандидата Шушкевича. Имею возможность изучать и анализировать электоральные и политические процессы. Кое-что я начинаю понимать про уникальный и неповторимый случай Беларуси.

Чтобы разобраться с этим лучше, я иду сам на выборы в парламентской кампании 1995 года. Не потому, что очень хочу стать депутатом — мне было бы скучновато просиживать штаны в Овальном зале, я бы, и став депутатом, продолжал заниматься методологией и философией. Я участвовал в тех выборах, чтобы получить непосредственный опыт и изучить все процессы изнутри. Я это сделал. И написал об этом книгу.

Затем я участвовал в создании Объединенной гражданской партии, потом инициировал с Санниковым "Хартию’97". Работал с независимыми профсоюзами, продолжал анализировать все электоральные кампании, работал со многими кандидатами в президенты. Накопил большой материал, много знаю. Системно и многопланово.

Но в спорах мне приходится иметь дело с мнениями, которые основаны на каком-то узеньком аспекте, на абстрактных установках и штампах из учебников политологии, на линейных упрощенных умозаключениях.

Порой со мной спорят весьма забавным образом:

1. Подавляющее большинство реагирующих на то, что я пишу, воспринимают меня равными себе. Даже не равными, а одинаковыми. Думают, что я такой же невежественный, ничего незнающий, как они сами, и спорят со мной, как чайник с чайником, обыватель с обывателем. Я толерантен и очень терпелив. На первые вопросы и возражения такого типа я отвечаю вежливо. Чаще отвечаю вопросом на вопрос. Ну, мало ли! Ведь это я мог ошибиться в интерпретации первых реплик собеседника и оппонента. А вдруг он знает и понимает больше меня. Ну а потом все зависит от вежливости и рефлексивности оппонента. Часто начинают просто обижаться, от обиды переходят к хамству. Но были редкие случаи, когда и с обывателем можно было нормально и серьезно поговорить. И в реале, и в интернете такое бывает. Хотелось бы, чтоб чаще.

2. Я часто говорю о предметах специальных и специфических, и есть предметы, которые я никогда не обсуждаю, хотя могу пошутить о них. Я не говорю о спорте, о сексе, о феминизме, о моде, о еде. Люблю собак и кошек, могу об этом поговорить, но там нет предмета для споров. Бывает говорю о науке, о религии, об этике, о политике. Науки бывают разные. Религии тоже. Этика, как бы это ни было печально, тоже не одна на всех. Ну, про политику все все понимают.

Никогда не спорю с физиками о физике, с математиками о математике, с экологами об экологии. Там, где я недостаточно компетентен, я предпочитаю слушать специалистов. Иное дело экономика, лингвистика, этно- и культурология, история, социология, психология и некоторые другие дисциплины. Тут я имею некоторые, не абсолютные, но некоторые компетенции. В первую очередь, методологические и философские. Меня интересуют не специальные предметные знания лингвистов или семиотиков, а способ их мышления. Бывают споры с генетиками о генетике или об экологии с экологами, например, но именно философские и методологические аспекты этих дисциплин становятся предметом споров — то, в чем я компетентен, а не собственно предметные знания.

Меня очень занимают философские и методологические проблемы искусственного интеллекта, способ мышления о глобальных проблемах, как геополитических, так и экономических, технологических и гуманитарных.

Искомой в этих спорах является истина. А способ приближения к истине — это логика, онтология и методология. Это то, чем я и занимаюсь. И тут чаще всего можно прийти к удовлетворительному результату споров. Редко бывает, но бывает.

3. Религиозные споры — отдельная тема. Тут многое упирается в твердолобость участников и мракобесие, как религиозников, так и атеистов. Ну и ладно. Религиозные споры вечны.

4. В политике мой интерес направлен на политическое мышление. И здесь возникает самая дурацкая ситуация. Стоит мне заговорить о политике, как ко мне начинают относиться как к политику. А я был и остаюсь философом и методологом, а также исследователем и аналитиком.

Я не политик, я знаю о политике во много раз больше, чем сами политики. И это нормально, поскольку я исследую политику и занимаюсь аналитикой. Но это страшно бесит самих политиков. Политика — их дело, смысл их жизни, некоторые даже путают ее с призванием. А тут приходит некий философ и заявляет, что лучше их знает их дело, смысл их жизни, их призвание.

Как такое можно стерпеть? Но это именно так и обстоит. И с этим следовало бы смириться.

Но нет. Начинают обвинять меня:

• в монополизации истины;
• в политизации чего-то там (например, НГО или философии);
• в попытках сидеть на двух стульях, быть одновременно и аналитиком, и политиком;
• в авторитаризме и диктате, в грантосостве, в гэбизме, в... ну, всякое такое.

А я просто философ и методолог. Я разбираюсь со всеми способами мышления.

С мышлением обывателей и политиков.

С мышлением ученых в разных науках.

С мышлением менеджеров, руководителей и лидеров, включая религиозных.

Ну и с мышлением самих философов. Но это уже совсем особый разговор. Вот с кем я никогда не устану спорить, так это с беларусскими философами. Это уже до конца жизни. С возрастом, с уменьшением сил, энергетики и активности я могу терять интерес к политике, религии, некоторым наукам, даже к научно-технической революции и прогрессу, но не к философии.

  

---

  

XXIII. Венесуэла

14 февраля 2019 года

1. Еще ничего не закончилось, но ведь и не вчера началось.

2. Дыктатуры руйнуюцца, але не так проста.

3. Каким бы ни был диктатор, он диктатор именно потому, что имеет силу и поддержку.

4. Внешнее вмешательство может быть полезным, а может быть вредным. Поддержка дураков извне дорого обходится.

5. Страну и народ Венесуэлы жалко, но это суверенная страна, и только народ выносит окончательное решение.

6. Решение народа окончательное, и оно выносится не только активностью, но и пассивностью. Кто и что делал в Венесуэле и что сделал, а чего не сделал.

7. В революции не бывает универсальных отмычек, абсолютно успешных ходов, надежных рецептов. Ничто по отдельности не может привести к победе. Ни миллионы на площади. Ни большинство в парламенте. Ни громкие заявления. Ни беспросветная нищета.

8. Победа революции наступает через несколько лет после смены власти. Тот, кто радуется победе при объявлении нового имени или смене флага, почти наверняка проиграет.

9. Кто в Беларуси способен извлечь уроки Венесуэлы? И научиться хоть чему-нибудь.

  

---

  

XXIV. У беларусской оппозиции нет ни силы, ни ума

14 февраля 2019 года

Ленин — это воплощение абсолютного зла. Имя этого зла — коммунизм.

Оппоненты и противники Ленина были добрее, гуманнее, человечные, терпимее, лучше во многих отношениях.

Было бы хорошо, если бы они победили, а не Ленин.

Но Ленин был умнее всех своих врагов и оппонентов.

Ум злых людей обычно называют хитростью или коварством. Но сути дела это не меняет.

Есть такая поговорка: "Добро должно быть с кулаками". Ленин это же говорил так: "Всякая революция лишь тогда чего-нибудь стоит, если она умеет защищаться".

Ленин умел. И был с кулаками. Если зло с кулаками, то и добро должно иметь кулаки.

Но я бы развил тему так: "Добро должно быть с головой!"

Сначала — голова, а кулаки — потом.

Кулаки без головы — водка на ветер.

Или по народной же поговорке: "Сила есть, ума не надо".

Эта поговорка — не совет и не рекомендация, это издевка над грубой силой без мозгов.

У наших оппозиционеров кулаки как у дистрофиков. Да и нет кулаков совсем. Они бессильны.

Но потенциальная энергия может быть переведена в кинетическую.

Есть разные способы перевода энергии из одного состояния в другое.

Но все эти способы доступны умным. Или хитрым. Голове, а не кулакам.

Чтобы помогать дистрофическими кулачками на площади, особого ума не надо.

Чтобы покричать: "Ай да на Плошчу!" — тоже не надо особого ума.

А что потом?

В шахматах не бывает задач, типа "мат в один ход".

Есть ходы, которыми ставится мат. Это любой дурак может.

Задача состоит в том, чтобы сделать все предварительные ходы, которые предуготавливают этот последний ход.

Все наши политики мечтают сделать последний ход.

Но даже не разыгрывают дебют или гамбит.

Белыми против них играет режим. Один. Режим один контролирует все свои фигуры.

Оппозиция играет черными. То есть не владеет инициативой, а может только реагировать на ходы белых.

Первейшая задача черных — перехватить инициативу. В шахматах это называется "выиграть темп". Не фигуру, не количество и качество, а ТЕМП.

Обычно темп выигрывается в гамбите, т.е. в жертве фигуры, в навязывании белым принудительного обмена количества или качества на темп и перехват инициативы.

Но это бы ладно!

Дела обстоят еще хуже.

Играющие за черных, думают только о том, как сделать свой ход. Не думают даже на ход вперед, о втором ходе. А гамбит разыгрывается по плану на несколько ходов вперед. Причем не своих ходов, а ходов противника.

Но дела еще хуже, совсем плохи.

За шахматной доской за черных играет не ОДИН игрок, а коллектив — серпентарий друзей.

У каждого лидера оппозиции есть одна фигура на доске, своя личная пешка.

И каждый думает только о том, как сделать ход своей пешкой, не обращая внимания на другие черные фигуры.

Каждый двигает свою фигуру, создавая хаос на доске и ничего больше.

И в каждой партии (1996-го, 1999-го, 2000-го, 2004-го, 2006-го, 2010-го и далее — везде) белые, т.е. режим, выигрывают.

Выигрывают, ставя детский мат.

Да, именно детский мат. Простейшая двуходовка.

  

---

  

XXV. Ленин, шахматы и Венесуэла

14 февраля 2019 года

Это все одно рассуждение ( в продолжение фрагментов XXIII и XIV).

Сравнивая беларусскую и венесуэльскую оппозицию нужно признать: у оппозиции в Венесуэле есть почти все, о чем может мечтать оппозиция в Беларуси:

• избранный и легитимный парламент;
• оппозиционное большинство в парламенте;
• единый лидер оппозиции, объявленный парламентом президентом;
• сотни тысяч, даже миллионы на площади, которые не расходятся на призыв "приходите завтра", а упорно стоят месяцами;
• доступ к независимым СМИ;
• острейшая социальная ситуация, нищета, гиперинфляция, которую не нужно показывать и разъяснять, она видна невооруженным взглядом. То есть в Венесуэле единство "телевизора и холодильника".

Беларусская оппозиция ничего этого не имеет. Но мечтает и думает, что если бы у нее было все перечисленное, то она могла бы победить Лукашенко одним щелчком.

Ну, допустим!

Но есть вопрос: почему же у Хуана Гуайдо не получается скинуть Николаса Мадуро одним щелчком?

Нет, я искренне желаю Хуану Гуайдо и всему венесуэльскому народу победы, преодоления кризиса и процветания!

Но почему?

У Мадуро армия. Конечно. Но это Латинская Америка. Там все революции и перевороты совершаются военными либо по их инициативе, либо с их активным участием, либо с их молчаливого согласия. Это не похоже на Европу.

Но у Лукашенко тоже есть армия и самая многочисленная в мире полиция.

За Модуро часть населения, крайне антиамерикански настроенная, поэтому признание Трампом Гуайдо скорее повредило последнему, чем помогло.

Но и за Лукашенко часть населения, крайне антизападно настроенная. Не так сильно, как в Латинской Америке, но все же.

За Мадуро Россия и Китай. Но они же и за Лукашенко. Причем Китай можно не считать.

Возможности, силы и ресурсы Мадуро и Лукашенко примерно одинаковы по структуре и количественно.

А вот возможности, силы и ресурсы оппозиции в Венесуэле во много раз превосходят то, чем располагает беларусская оппозиция. Может даже показаться, что оппозиция в Венесуэле сильнее Мадуро.

Итак, что из всего этого следует?

Варианты:

1. Не рыпаться, все равно проиграем.
2. Рыпаться и проиграть.
3. ХЗ, можа, так і трэба!
4. Подыгрывать Лукашенко.
5. Изыскивать возможности, накачивать силы, накапливать ресурсы.

Я за 5-й вариант. Но мои оппоненты, которые за 2-й, 3-й и 4-й варианты, приписывают 1-й. Это глупо, но им удобно. Дай Бог им здоровья.

Но все же, а что если выбирать 5-й вариант?

Пока история показывает, что с 1996-го по 2019-й год оппозиция все теряет, из того что имела. Возможности, силы, ресурсы от "выборов" до "выборов", из года в год все меньше и меньше (см. список возможностей, сил и ресурсов венесуэльской оппозиции).

Причем, чтобы оппозиция не делала (бойкот, участие, частичное участие, единый кандидат или многоголовый), она только теряет.

Почему?

Да потому, что 5-й вариант — это ж думать надо!

Не прыгать, не трясти (по анекдотам), а думать.

Побеждают не числом, а умением.

Побеждают умные и хитрые, а не те, за кем большинство, сила, кулаки, а ума нету.

  

---

  

XXVI. Обвиняя, я всегда говорю о глупости и недомыслии

14 февраля 2019 года

Одно и то же деяние некоего актора или субъекта, может быть объяснено разными факторами и причинами.

Скажем, ваш партнер сделал нечто плохое, и вы понесли убытки.

Или ваш политический союзник вас подставил.

Или лидер повел демонстрацию в ловушку, где их ждал ОМОН.

Или голкипер футбольной команды в ответственном матче забивает гол в свои ворота.

Можно начинать выяснять:

1. Почему ТАК СЛУЧИЛОСЬ? То есть искать объективные факторы и причины случившегося. Это если исходить из презумпции, что никто не виноват, но обстоятельства сложились так, что нечто произошло. Выясняя это можно обнаружить ФАКТОРЫ СТЕЧЕНИЯ ОБСТОЯТЕЛЬСТВ.
2. Почему ОН ЭТО СДЕЛАЛ? То есть искать субъективные причины содеянного. Это если исходить из презумпции персональной ответственности актора за совершенный акт — действие или поступок. Выясняя это, можно обнаружить ПРИЧИНЫ в акторе или субъекте.
3. Зачем ОН ЭТО СДЕЛАЛ? То есть, искать мотивы и цели деятеля, актора, субъекта. Это если исходить из презумпции вины. Выясняя это, можно установить ЦЕЛИ и ВИНУ актора.

В каком порядке нужно выяснять и разбираться.

Порядок важен. Начиная с третьего пункта, мы сознательно отказываемся от презумпции невиновности.
Многое в этом мире происходит не потому, что кто-то виноват, а по стечению обстоятельств. Не нужно кого-то сразу, без разбирательства и анализа ситуации винить и, тем более, наказывать.

Но даже если нечто произошло не само собой, по стечению объективных обстоятельств, а по субъективным причинам, то не стоит торопиться. То есть не само произошло, а сделано кем-то, совершено. Поскольку это могло быть сделано неумышленно, по незнанию, неумению или еще как-то. И актор или деятель не мог ничего изменить.

Поэтому начинать нужно с первого пункта и двигаться к третьему. Особенно в тех случаях, где у нас нет полноты информации. И даже нет надежды на полноту.

Ну, например: автомобиль сбил пешехода.

И мы знаем: факт был. Он налицо. Начинаем выяснять:

1. Почему это произошло? Может быть, была скользкая дорога. Может быть, автомобиль занесло. Может быть, пешеход что-то нарушил. И т.д., и т.п. Мы выясняем все объективные факторы. Если эти факторы имели непреодолимую силу, то виновен не водитель автомобиля. Погоду невозможно привлечь к ответственности, а вот дорожные службы можно.

Но водитель был за рулем. Это его автомобиль.

2. Почему водитель не предотвратил ДТП? Может быть, он мог что-то сделать. А может быть, это было не в его возможностях.

Если не мог, то это неумышленное ДТП. И третий пункт не нужен. С ним не надо разбираться. Вопрос "Зачем вы сбили пешехода?" не имеет смысла.

Но если выясняется, что водитель мог что-то сделать, чтобы не сбить пешехода, и знал, как это сделать, то тогда уместен третий вопрос.

3. Зачем водитель сбил пешехода? Он мог это сделать, чтобы спасти детей в своем автомобиле. Мог спасать себя и свое здоровье ценой здоровья пешехода. Мог просто хотеть убить этого человека. Все может быть в этом мире.

Но, пример примером. А мы про наших политиков.

Итак, спросим себя и всех, кто знает что-то об этом:

1. Почему уже 25 лет подряд оппозиция проигрывает все ситуации, в которых оказывается?
2. Почему проигрывают именно эти люди? Берем список и по порядку разбираемся. Почему проиграл Гончарик в 2001-м. Почему проиграл Милинкевич в 2006-м. Почему проиграл Некляев в 2010-м. Пока хватит. Не будем пока трогать 2015-й.

Но, выясняя вопросы про Гончарика и Милинкевича, мы вынуждены привлекать свидетелей (Домаша, Козулина, Лебедько, Калякина, Корниенко... большой список).

3. Зачем Гончарик сделал то, что сделал?

Зачем Милинкевич сделал то, что сделал?

Зачем Некляев (и все, все, все остальные) сделал то, что сделал?

Если всего этого не проделать, то мы ничего не будем знать и ничего не будем понимать.

Я все это проделал.

У меня есть ответы на все три группы вопросов:

1. Я знаю ОБЪЕКТИВНЫЕ ФАКТОРЫ (включая злонамеренность противников наших "политиков"), которые обусловили поражения. То есть я могу рассказать про стечение обстоятельств в 2001-м и т.д. годах.
2. Я знаю все СУБЪЕКТИВНЫЕ ПРИЧИНЫ. С большинством кандидатов (значимых) на всех выборах я сам лично разговаривал или выяснял это у их ближайших доверенных лиц, у руководителей их кампаний (с Гончариком я никогда не встречался, зато имел серьезные беседы с Леоновым и еще несколькими людьми из ближайшего окружения, никогда не видел Усса живьем, но как только он появился в публичном пространстве, выяснил про него все у людей, которые знали его со студенческих лет).
3. Я выяснял ЦЕЛИ и МОТИВЫ поведения и действий многих кандидатов на разных выборах. Не у всех, но у основных. Я имею все основания судить об их ВИНЕ и ОТВЕТСТВЕННОСТИ за их действия.

То, что я знаю, далеко от полноты. Я многого не знаю, особенно в части деталей и всяких мелочей. Но все главное и принципиальное мне известно.

А дело сейчас обстоит так, что со мной спорят те, кто ничего этого не знают. Ну, не совсем ничего.
Кое-что практически все знают про ОБЪЕКТИВНЫЕ ФАКТОРЫ. Не все считаются с этими факторами. Не все могут удержать факторы в системе. Не все способны системно мыслить. Но факторы много раз описаны, и можно (с известной долей скепсиса) допустить, что факторы известны всем, кто хочет знать.

Кое-кто знает личные качества того или иного кандидата. Но таких знающих не так много. И те, кто знает, имеют очень специфичный взгляд на это. Ну, скажем, Некляев может мне рассказать нечто про Дмитриева, а Дмитриев — про Некляева. Корниенко может рассказать про Милинкевича, но его рассказ в 2005-2009 годах сильно отличается от рассказа о том же человеке после 2010-го. Сторонники Позняка могут рассказать о нем одно, а противники — другое. Бывшие сторонники, ставшие противниками — третье. Нужен стереоскопический подход к таким свидетельства и рассказам.

Я об этом много знаю, но меня это не так уж волнует. Идеальных и безупречных людей не бывает, и я ни кому из политиков не предъявляю завышенных требований, плевать хотел на их харизму.

Меня больше занимают МОТИВЫ и ЦЕЛИ политиков. И только на основании сопоставления ЦЕЛЕЙ (3), персональных возможностей, т.е. ПРИЧИН поведения и действий (2) и стечения ОБЪЕКТИВНЫХ ФАКТОРОВ и ОБСТОЯТЕЛЬСТВ (1), я выношу свои суждения.

Я выношу свои суждения и очень в них уверен. Не на 100%, но на 90% и даже больше.

Не могу довести уверенность до 100%, потому что кой-чего не знаю и не могу знать. Более того, не смогу даже узнать.

Так, например, я не могу знать ничего про сотрудничество конкретного политика с КГБ. Не могу знать и про обратное. Поэтому никогда ни про кого не говорю такого.

Я говорю про сотрудничество с режимом. Это да.

И имею на это полное право в тех случаях, когда действия политика идут именно на пользу режиму и во вред общему делу.

Так, я говорю, что Козулин в 2006 году работал на режим и вредил "единому" Милинкевичу. Собственно, поведение Козулина и сорвало план "Единый кандидат". Если кто-то может доказать, что это не так, пусть бросит в меня все камни, до которых дотянется.

Но Козулин это сделал не один. Это сделала партийная верхушка социал-демократов, торговавших своей партией. Левкович и все остальные. И неважно, они делали это сознательно, за деньги или по глупости. ВИНА их доказана.

Но тогда в чем состоит их ВИНА?

Я никогда не скажу, что Левкович — агент КГБ.

Я никогда не скажу, что Левковича подкупил Козулин.

Я предпочту говорить, что Левкович допустил все это по глупости. По недомыслию.

И тут я попадаю в ситуацию.

Итак, поведение и ВИНУ человека можно объяснить:

• агентурной работой на противника;
• продажностью, подкупом, коррупцией;
• глупостью и недомыслием.

Я всегда при доказанности ВИНЫ и ОТВЕТСТВЕННОСТИ за содеянное говорю о глупости и недомыслии.

Про агентов КГБ, про отработку коррупционных денег, взяток, грантов и т.п. я ничего не знаю. Знал бы, так и сказал.

Меня страшно раздражают бездоказательные обвинения в коррупции, в грантосостстве, работе на КГБ и т.д. Подозрения могут быть, но подозрения лучше держать при себе.

И наоборот, многих раздражает, когда я называю их дураками или кого-то называю дураком.

Меня на этом основании считают заносчивым (это самое мягкое определение), претендующим на истину в последней инстанции, монополизирующим истину, просто злым, вспыльчивым, раздражительным хамом, или выжившим из ума маразматиком, или параноиком.

Ну и ладно. Я не доллар, чтобы всем нравится. Я не поп-звезда. И я не иду в кандидаты чего бы то ни было.

Я даже никого за собой не зову. Были попытки звать и предлагать, но мне показали мое место. Пока оно меня устраивает. Я говорю то, что говорю, и мне плевать, что это кому-то не нравится, кого-то раздражает, кому-то мешает.

Никто не обязан делать то, что делаю я.

Никто не обязан мне верить на слово, а если кого-то задевает, то проверяйте!

Но и я не обязан делать то, что мне кто-то советует и говорит. Тем более, следовать глупым советам. Советам людей, которые не знают и сотой доли того, что знаю я. И не могут того, что могу и умею я.

Так и будем жить дальше. Если "ветер не переменится" и общественность не задумается.

  

---

  

XXVII. Активный этап моей Новейшей истории завершился, но сама история продолжается

14 февраля 2019 года

Итак, в конце 2004 года я возвращаюсь к активной политической деятельности.

Толчком к этому стали несколько важнейших событий последних двух лет:

• идеологическое совещание у президента по идеологии в марте 2003 года и его разрушительные последствия;
• парламентские выборы в октябре 2004 года, позорное поведение оппозиции на единственном округе в Гродно, где выборы не состоялись;
• первый Майдан в Киеве.

Я уже собрался было написать о том, как я возвращался в политику, не собираясь никуда избираться.

Но понял, что это для меня совсем Новейшая история, и она еще не закончилась. Активный и бурный этап этой истории можно считать закрытым после ухода с поста председателя Координационного комитета Национальной платформы, которую я даже предлагал закрыть совсем. Но сама история продолжается. И мне не так-то просто ее остановить.

Да я и не уверен, что готов к этому и что хочу этого.

Поэтому пока не буду ничего рассказывать. Но могу дать ссылку, где частично это рассказано. И там же можно найти один из вариантов изложения "Стратегии-2006" (см. со стр. 13). Один из вариантов изложения, а сама схема стратегии остается той же самой и тогда, и в 2012 году (см.: "Стратегия-2012"). Она и сейчас та же самая. Может меняться только тактика с учетом изменения условий и обстоятельств ситуации.

Пока только так. И на этом я закончу этот цикл.